1825 год - это год первого видимого надлома, или, если хотите, разлома государственности России; начало крушения империи и гибели дворянства (его самоуничтожения), который привёл к 1917 году и к году 1991-му.
Конечно, началось это значительно раньше, видимо, с Петра Первого. Да, да, с того самого Великого Петра, прорубившего "окно", через которое широким потоком в Россию хлынула Западная Европа.
Пережив ужас стрелецкого бунта, уехав за границу и оторвавшись от родимых осин, Пётр, как всякий русский, слишком близко принял к сердцу европейский образ жизни. Наделённый неограниченной властью, он, опять же как всякий русский, стал рьяно вводить в родной уклад жизни то, что считал правильным. Россия казалась Петру дикой, необразованной, длиннобородой. Он захотел повернуть её к Западу, но делал это с насилием над страной, поэтому всё его "просветительство" было "писано кнутом" (Пушкин). "Окно в Европу" стало брешью, дырой, в которую хлынуло всё: и позитивное, и негативное.
"Пётр Великий, несмотря на исключительные таланты, обладал скорее гением подражательным, нежели творческим. Заставляя варварский народ принять костюм и нравы иностранцев, он в короткое время дал ему видимость цивилизации. Но эта скороспелая цивилизация была так же далека от истинной, как эфемерное тепличное растение от древнего дуба, взращенного воздухом, солнцем и долгими годами, как оплот против грозы и памятник вечности. Пётр слишком был влюблён в свою славу, чтобы быть всецело патриотом. Он при жизни захотел насладиться развитием, которое могло быть только плодом столетий. Только время создаёт великих людей во всех отраслях, которые определяют характер нации и намечают путь, которому она должна следовать. Толчок, данный этим властителем, надолго задержал у нас истинные успехи цивилизации" - так выглядел текст анонимной записки в "Зеленой лампе" (авторство её приписывается Александру Дмитриевичу Улыбышеву).
Вводимые Петром европейский образ жизни и образование воспринимались на Руси как беда, поэтому "жёны молодых людей, отправленных за море, надели траур" (Пушкин). Говорить о том, что Русь на тот момент была отсталой страной, категорически нельзя: просто мы - иные, что обусловлено историческими и географическими различиями.
Поначалу, насаждаемая палкой, через колено, а потом ставшая модой, культурная интервенция разрушала русскую культуру, уклад жизни и традиции. Приняв немецкую философию и просветительство французов-энциклопедистов, русское дворянство не стало лучше, а превратилось в пародию на немецких бюргеров и французов среднего уровня. Бритые подбородки и французская мода, театры и "ассамблеи" с галантными танцами, чины и мундиры не изменили сути, а породили двоемыслие, которое стало разъедать национальную духовность как ржавчина. Для того чтобы возвыситься, надо было приносить пользу России, но только такую, какую знал и понимал Пётр. В результате началось расслоение нации.
Но, пожалуй, самым страшным и губительным для русского народа в этой культурной экспансии Западной Европы стало безбожие - яд, который изменил облик русского человека и привёл наше общество, в конце концов, к страшным и кровавым катаклизмам XX века.
В допетровскую эпоху русская нация была монолитной, и связующим стержнем в ней являлось православие. При Петре I статус церкви изменился: отменив патриаршество, Петр I лишил церковь самостоятельности, а указ о донесении тайны исповеди до властей, превратил священнослужителей в чиновников. Изменение положения церкви сыграло не последнюю роль в расслоении общества. Постепенно высшее, "передовое" дворянство начало жить "[...] как бы вне православной церкви. Конечно, храм посещают, раз в год говеют, исповедуются и причащаются, но образованные люди делают это с неохотой, с каким-то "затеканием ног", как было у толстовского Стивы Облонского. Поскорее бы это "стояние" кончилось [...] Идут в масоны и куда угодно, только не в православный храм" ( Гумилёв Л., Панченко А. Чтобы свеча не погасла. Диалог. — Л., 1990. С. 76. )
А русский обыватель, мещанин, купец, крестьянин уповал на Бога, верил и жил так, как верил сто, двести лет назад - как верили его предки. "Баре", напротив, уходили от своих корней в иностранную одежду, парики, французский разговор, нерусские манеры и иноземный образ мыслей.
По словам Пушкина, изданная Петром в 1722 году "Табель о рангах" породила в России класс чиновников и послужила началом падения дворянства. Именно поэтому, после смерти Петра, весь восемнадцатый век гвардия, которая была исключительно дворянской, принимала самое активное участие в "избрании" императоров (а чаще - императриц) на русский трон. Только двое из русских царей взошли на трон в силу наследственного права - Пётр III и Павел I, - но судьба их кратковременного пребывания на законном месте лишь подтвердила правило. Остальные правители-государыни получали власть из рук "народа", одетого в гвардейские мундиры. Каждая попытка дворцового переворота совершалась с истинно русским размахом: или - трон и шапка Мономаха, или - плаха, иногда заменяемая Сибирью. Весь XVIII век судьба России зависела от авантюры, и всем всегда всё сходило с рук.
Попытка такого же гвардейского переворота была предпринята и в 1825 году.
