В книге Бориса Акунина «Алмазная колесница» (по-моему, лучшей в серии про Фандорина) описан эпизод, как О-Юми (Мидори) читает Эрасту Петровичу своё любимое хокку:
Мой ловец стрекоз,
О, как же далеко ты
Нынче забежал.
Первоначально Фандорин ничего не понял. Мидори объяснила: «Чтобы до конца понять хокку, нужно обладать особенным чутьём или сокровенным знанием. Если бы ты знал, что великая поэтесса Тиё написала это стихотворение на смерть своего маленького сына, ты не смотрел бы на меня с такой снисходительностью, верно?» Фандорин замолчал, потрясённый глубиной силы и чувства, внезапно открывшейся в трёх простых, будничных строчках.
В переводе Веры Марковой хокку Тиё звучит так:
О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомой стране
Ты нынче забежал?
Тиё Фукуда (1703-1775) родилась в провинции Кага, была жена бедняка. Рано овдовев и потеряв маленького сына, она постриглась в монахини и посвятила себя поэзии.
Вспоминая своего умершего ребёнка, Тиё пишет:
Больше некому стало
Делать дырки в бумаге окон.
Но как холодно в доме!
Японский поэт Кобаяси Исса (1763-1827) тоже пережил утрату маленького сына.
Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и всё же…
На самом деле у Иссы при его жизни умерли четыре сына и одна дочь. Ещё одна дочь родилась после его смерти от третьей жены.
У Исикава Такубоку (1885-1912) есть такая печальная танка-противопоставление:
В ту пору,
Когда, наливаясь, крепнут
Корни белой редьки в деревне,
Родился –
И умер мой сын.
Такубоку, кстати, сам прожил всего 26 лет. Он умер в нищете от туберкулёза. Эта же болезнь унесла в могилу всю его семью.
Мацуо Басё (1644-1694) однажды наблюдал, как отец, имя которого неизвестно, тоскует о своём умершем ребёнке.
Всё падают и шипят.
Вот-вот огонь в глубине золы
Погаснет от слёз.
Пожалуй, хокку, хайку и танка на смерть своих детей – самые печальные и трагические во всей японской (и не только) поэзии. Никому не желаю пережить такое горе. А тем, кто потерял ребёнка, искренне сочувствую. Обнимаю вас!
