Исламскими республиками в мире называется десяток стран, но чаще всего за этим определением скрывается лишь официальный статус ислама и какие-то отдельные шариатские нормы в законодательстве. По такому принципу даже Таджикистан, где запрещена продажа нехаляльного мяса, можно к исламским республика отнести. Но Иран - другой случай: здесь после Исламской революции возникла весьма самобытная политическая система.
С одной стороны, тут есть президент и парламент (Меджлис), и вполне конкурентные выборы с непредсказуемым результатом и регулярной сменой первых лиц. С другой стороны, параллельно существует Совет Стражей Конституции, и ни один кандидат на ключевые посты, ни один принятый Меджлисом закон не будет утверждён без его согласия. Выше президента стоит рахбар - пожизненный правитель-теократ, избираемый Советом Экспертов и определяющий основы политического курс страны. Рахбаров тут пока сменилось два - аятоллы (шиитские богословы, наделённые правом самостоятельно выносить решения по вопросам ислама) Хомейни и сменивший его в 1989 году Хаменеи, глядящие с бесчисленных плакатов, как Маркс и Энгельс. А за претворением их решений в жизнь надёжно следит Корпус Стражей Исламской Революции, сочетающий роль национальной гвардии и спецслужб. Вооружён и обучен КСИР лучше, чем собственно армия, а его "шишкам" принадлежит по разным оценкам от 15 до 35% иранской экономики.
Под КСИРом ходит Басидж, способный мобилизовать до 10 миллионов человек - это народное ополчение, для многих парней из глубинки становящееся путёвкой в жизнь и порой вырождающееся в уполномоченных хулиганов. Я бы сказал, ближайший аналог КСИРа - опричнина. Местные этих опричников побаиваются, но что удивительно - турист обо всём этом может вообще не подозревать. Играющий в опаснейшие геополитические игры, ведущий серьёзную войну в соседних странах, порой страдающий от терактов и имеющий по-настоящему могущественных врагов Ирана совершенно не заражён знакомой по бывшему СССР шпиономанией. Даже полицейских на улицах тут не больше, чем где-нибудь в Прибалтике - зато огромное количество солдат спешат куда-то по своим делам. Иногда, впрочем, туристы попадают в жернова местного "правосудия", и попадают крепко - но всё же подобные случаи тут редки и не похожи на закономерность. Ну а дуализм сменяемой "республиканской" и незыблемой "исламской" властей здорово похож на демократические лица и "глубинные государства" современного Запада. Народ может сменить президента - но не может сменить курс страны, только в Иране это ещё и узаконено во избежание "чёрного лебедя".
Иранские мечети полны народу, а в их дворах на самом видном месте, как Хомейни и Хаменеи на плакатах, неизменно сидят двое строгих представителей духовенства, к которым можно подойти и попросить совет:
Но вот - не имам и не ахун, а мобед - жрец зороастрийского храма, приглядывающий за священным огнём. Среди религиозных меньшинств страны есть "незащищённые иноверцы" (бахаи, буддисты, разные секты), официальные иноверцы с признанными правами (христиане, сунниты и мандеи), но особняком стоят немногочисленные (несколько десятков тысяч человек) зороастрийцы, о которых Исламская республика реально заботится. Ведь древний могучий Иран породил и исповедовал тысячи лет учение Заратуштры, а национализм и великодержавие - такой же столп иранской идентичности, как и ислам.
Но в быту жизнь тут полнится именно исламом. Обычные инфостенды могут предваряться надписью "Во имя Аллаха":
В гостиничном номере стрелка на стене кажет на Мекку:
А в общественном транспорте действует гендерная сегрегация. Впрочем, по факту больше свободы она даёт женщинам - для них в поездах и автобусах нет запретных мест, зато есть столь любимые европейскими феменистками male-free зоны наподобие скандальной питерской "Симоны". Ну а мужики, видимо, просто стоят на границе этой зоны, и когда подойдёт поезд - уйдут в дверь правее:
Меня угораздило наведаться в Исламскую республику ещё и в Рамадан, который здесь официально закреплён в законах. Представьте себе, если бы у нас во время православных постов был запрет на торговлю мясом. В Иране до 21 часа закрыт весь общепит, а за еду и питьё в общественных местах иранца и оштрафовать могут.
Я готовился к тому, что до вечера тут вообще не купить ни еды, ни воды, но как оказалось, продуктовые магазины в отличие от кафе тут исправно работают: торговать едой шариат не запрещает в любое время.
Да и есть в нём важная оговорка, что от поста в Рамадан освобождаются путники. Поэтому действующие кафе, обнесённые ширмой даже в это время попадаются на транспортных терминала и в туристических местах.
Да и в общем далеко не все здесь горят желанием целый день мучиться от голода и жажды, живя одной только мыслью про ужин. В конце концов здесь и наказание - в худшем случае штраф, а не тюрьма, как в иных вполне рукопожатных странах за Персидским заливом. В переулках и подъездах крупных городов в середине дня частенько можно видеть спешно обедающих людей. А вот двое устроили пикничок на природе:
Но и тех, кто Рамадан чтит, тут тоже немало, и "на глаз" я не рискну предполагать, кого больше. Вот например один человек позвал меня в гости, дал мне чаю с халвой, а сам воздержался. Чуть позже его сестра вернулась с базара, и тут же устроилась рядом со мной за горячей лепёшкой и чашкой чая. У многих прохожих неизменный атрибут - тяжёлые рюкзаки, и я догадываюсь, что в этих рюкзаках носят. Ну а вечернее разговение уравнивает всех: в 20:30 работники кафешек и уличные кебабщики находятся в состоянии фальстарта, а в 21 час на каждой свободной поверхности персидского города сидит народ и точит-точит-точит какую-нибудь еду. В целом, из года в год шариатские ограничения в Иране соблюдаются всё менее строго, и не удивлюсь, если следующий аятолла объявит, что в стране построен развитой исламизм, а персидский народ после 40 лет жизни в Исламской республике стал достаточно благочестивым, чтобы оставить эти вопросы на индивидуальный выбор каждого.
В конце концов, всё это детали, а вот по-настоящему серьёзен геополитический курс страны. Ислам тут скорее лишь средство, а цель та же, что во времена Куруша, Ксерксиса или парфянских царей: великодержавие и экспансия. Хомейни говорил "Смерть Израилю, смерть Соединённым Штатам, смерть Советском Союзу", и помер из перечисленных только последний. По отношению же к оставшимся Великой Сатане и Малой Сатане та риторика, что у нас живёт на кухнях, здесь возведена вполне в официоз:
В Иране сложно найти место, где на тебя не будут глядеть с плакатов властный Хомейни, хитроватый Хаменеи и преисполненные решимости шахиды - так называют тут всех погибших не столько за Аллаха, сколько за отечество. Если бы это слово просочилось в русский язык ещё во времена ордынского ига - у нас бы шахидами разных эпох значились Павлик Морозов, герои Брестской крепости и жертвы сталинских репрессий. В современном Иране большинство шахидов - это казнённые революционеры и погибшие участники расстрелянных демонстраций 1970-х годов, затем - павшие на Священной обороне (как называют здесь ирано-иракскую войну), и наконец - добровольцы, не вернувшиеся из Ирака и Сирии, где иранцев в самые трудные годы за Асада воевало больше, чем местных.
При этом надо понимать, что сам по себе культ шахидов, сейчас скорее политический, имеет глубокие шиитский корни: если пророк Мухаммед покинул этот мир уважаемый человеком, то его сподвижники Али и Хусейн, к которому шиизм возводит свою преемственность (но и суннизм чтит!) погибли мученической смертью. Частью Ашуры (траурного дня по Хусейну) веками были мистерии с самоистязанием. В одной из мечетей хриплый сорванный голос читал проповедь, порой срываясь на скупые мужские рыдания, и бородатые люди под куполом сидели неподвижно, а по лицам многих из них катились слёзы. Про Али рассказывал голос, или про молодого солдата, убитого израильской ракетой в предместьях Дамаска?
В разгар Сирийской войны многие путешественники в Иране натыкались на похороны шахидов, и это было действительно страшное зрелище - как бородатые люди, порой с шальными взглядами "окопного синдрома", у гроба что-то кричали неистово, падали в пыль, раздирали себе лица до крови. Я же видел лишь траурные плакаты тут и там:
Здесь проявляется, кажется, та зажатая агрессия, средством против которой и был таароф. У Ирана нет соседей, к которым рядовой перс бы относился хорошо, а исторические обиды здесь помнят веками. Тот же Туркманчайский договор от 1829 года в отношении к России по-прежнему актуален, и в общем многие сходятся на том, что наша дружба - вовсе не на век, и Малой Сатаной двуглавый орёл может сделаться в одночасье. Я бы сказал, что Иран - это Польша Азии: страна с неимоверным гонором, с крайне болезненной исторической памятью, с всепроникающим культом страданий и смерти. Вернее, наоборот, это Польша - Маленькая Персия Европы, так как рейтинг наций в сознании перса определяется их древностью, и ему не ясно, почему многотысячелетний Иран должен считаться с 250-летней Америкой.
Бесконечные стенды с портретами героев, которыми не становятся заживо; изобилие флагов и мобилизационный потенциал "молодых патриотов"; выходящая за рамки любых приличий риторика в отношении недружественных стран; непререкаемый авторитет недавней революции; кривая блокировка "вражеских" соцсетей да ещё и исключительный статус фарси при наличии множества иноязычных народов... Не возникает ли у вас дежа-вю с одной европейской страной?
