Совсем уже мало осталось в живых истинных окопных фронтовиков, обильно проливших свою кровь ради великой Победы. Раны и годы свое берут… Ушел из жизни в 1990 году и мой отец Хамит Сабирович, инвалид ВОВ, учитель, выступавший с воспоминаниями о Великой Отечественной войне в школах, газетах.
Недавно, перебирая ордена, пожелтевшие документы отца, нашел его записи о войне. Он готовил их для газет. Послать не успел.
Записи эти я решил опубликовать. Ведь подвиг фронтовиков бессмертен, и «Великая Книга» о минувшей войне должна писаться вечно, пока живы благодарные потомки и мир, который освободили от коричневой чумы воины Советской Армии.
Шло тяжелое лето 1942 года. Наша пехотная дивизия дралась севернее Харькова, южнее Воронежа. Мы едва не попали в «клещи» после неудачного наступления наших войск на Харьков. Выравнивали линию фронта, ликвидируя выступы, отступая при этом. Отступали даже после знаменитого приказа Сталина № 227 «Ни шагу назад!». Мы вгрызались в землю, роя окопы и траншеи. Но в небе хозяйничала немецкая авиация, пикирующая, перемешивающая нас с землей. Порой эти «коршуны» попадали даже в танки, иногда придаваемые для нашей поддержки. Потери мы несли большие, порой обновляли состав батальона наполовину в течение недели. Приказ Сталина был важным, нужным. Ведь бывала и паника, бегство частями после бомбежек врагов. Но наша часть дралась упорно. С полной выкладкой. С вещмешками, набитыми патронами, где наряду с нехитрым солдатским скарбом была и американская тушенка, нечасто попадавшаяся нам. Тащили поочередно тяжелые ПТР (противотанковые ружья).
Миновали деревню, где немногие оставшиеся старики с немым укором провожали нас взглядом. Мы молчали. Ничего не просили. Хоть и дрались мы достойно, проливали кровь, гибли, все равно было почему-то стыдно и жалко своих родных граждан. Кстати, у нас было правило. Мы не дрались в населенных пунктах. Зачем мучить жителей ужасами бомбежек и артобстрелов? Смыв пыль с глаз в безымянной речушке, решили пообедать на опушке соснового леса. Рассевшись на траве, принялись за тушенку, запивая ее водой из фляжек. Беда возникла неожиданно, в звуке мотора, невидимого нам. И тут же грянул громовой голос нашего комбата Приходько: «Ложись!!! Мать... мать!». При передислокациях мы шли группами не более батальона, чтобы не привлекать воздушных разведчиков врага. Комбат наш был кадровым военным, обстрелянным с самого Бреста. Берёг нас, как мог. Но любил материться… Хотя был хорошим человеком и умелым командиром. Не случайно он первым понял и мгновенно оценил опасность: «Юнкерс» появился совсем не с запада, откуда мы смогли бы его увидеть раньше, а со стороны леса, где были наши тылы. Мы все свалились на землю. За эти считанные секунды я успел мысленно попрощаться с малолетними детьми, женой. Вся жизнь, как в калейдоскопе, промелькнула в моем сознании. Парадокс, но я краем глаза увидел три бомбы, которые друг за другом сбросил летчик, и даже его голову в шлеме и очках. Почти у земли он резко взмыл вверх, чуть не задев при этом верхушки сосен.
Выучка и тренированность фашиста были отменными. Были изредка в небе в 1942 году и наши «Петляковы». Но жалко было видеть, как порой они врезались в землю при выходе из пике. Позднее у нас были Гареевы, Покрышкины, наводившие ужас на немецких асов.
Бомбы смачно, со шмяканьем вонзились в мягкую летнюю землю. Казалось, мы уже на небесах, в раю, в ином мире. Через пару секунд начало доходить, что взрыва не было. Вновь услышали голос Приходько: «Встать! К бомбам не подходить!.. Мать! Осторожно покинуть место! В поход!». Встав, увидели три стабилизатора, торчавшие из травы. Бомбы как бы образовали вершины почти правильного треугольника с расстоянием друг от друга не более 15 метров. И – удивительно, не задели никого! Нет сомнений, если бы взорвались, батальона не осталось бы…
Шагая по лесной тропе, мы, «рожденные заново», живо обсуждали, гадали: что это было? что случилось? Может, был заводской брак? А может, брак умышленный, «наших» на заводах Германии? Не знаем до сих пор. И вряд ли узнаем. Да и зачем? Нам повезло. Разве этого мало? Летчик не стрелял. Хотя, мы знали, был у «Юнкерса» пулемет. Он же прекрасно видел, с бомбами что-то «не то»!
К вечеру мы окопались на новых рубежах, готовясь к очередным боям.
Через неделю меня ранило. Второй раз в 1942 году. На сей раз тяжело. Перебив ногу, руку, контузив. Осколок размером с горох благополучно «живет» во мне и по сей день. Он не мешает, «умный». Пугает врачей при рентгенах.
Глубокие окопы, которые нас научили копать в Алкино перед фронтом, не всегда могли уберечь от близких разрывов мин, снарядов. Но жизнь спасали не раз.
А что до наших отступлений в 1942 году – мы же изматывали врага при этом! Немец все же дошел до Сталинграда. Но дошел до своей погибели. А я дошел пусть не до Берлина, но до Кенигсберга. Вина не моя, что снова был тяжело ранен. Берлин взяли мои друзья-фронтовики.
Мы – победили. Ибо дело наше было правое! А СССР был непобедим! Как и его Армия!
Х. С. БИКБУЛАТОВ.
Подготовил записи М. Х. БИКБУЛАТОВ.
