В Сибири зимы были очень холодными. Раньше. Примерно в октябре мама заставляла надеть валенки – и до конца марта. А где-то в кладовке хранились чудные весенние ботиночки и ждали своего часа. И так хотелось их поскорее достать, чтобы убрать тяжелые надоевшие пимы. А если тебе в феврале купят новую, красивую кожаную обувь – тогда ожидание весны превращалось в пытку. А она, как назло, все не приходила и не приходила. И странное дело: весенняя одежда и обувь два-три дня радовали душу. Не более. Потом эффект новизны улетучивался.
Этот эффект как наркотик. Он властно притягивает к себе. Заставляет думать о себе. Он отвлекает от действительности. Вот наступит лето, и я уйду в отпуск и буду греться на пляже или возиться на деревенском огороде. Через три месяца накоплю денег и куплю дорогущий телевизор. Закончу университет, и забуду про зачеты и экзамены. Женюсь на Маше, и мои вечера превратятся в оазис счастья. Возьму кредит и куплю новую квартиру. А потом, оказывается, что на пляже грязно и многолюдно, огород залило дождем, по телевизору народ оболванивают, а Маша только притворялась умной … И гонишься за призраком, как за облаком. В удел достаются воспоминания, и только. Да, пессимистично, как у философа Шопенгауэра.
Конечно, «есть упоение в бою». И это бесспорно. После тебя останутся три тысячи благодарных учеников или вылеченных пациентов. А можно еще выточить за жизнь два миллиона нужных кому-то деталей и выпустить в свет много-много номеров газет и журналов, что-то спроектировать и внедрить. Да мало ли! Об этом еще Чехов писал. И Тургеневский Базаров - умный человек – говорил: «Я возненавидел этого последнего мужика … Да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет, ну, а дальше?».
Наверное, и весенние ботиночки важны вместе с «белой избой», поскольку они обновляют нашу жизнь светлыми эмоциями, иначе есть риск превратиться в «лопух» при жизни. Так оно. Но я заметил, что имеется нечто более органичное, чем утешение «белой избой». Внучка Женечка позвонила и сказала, что преодолела волнение на математике, и сама не поняла, как это случилось. Мама – ей 91 год – не тревожится по пустякам. Дочь что-то изменила в своей жизни к лучшему. Стоит только подумать о «настоящем», что дорогим тебе людям вдруг стало немножечко лучше, то и про запоздавшую весну с новыми ботиночками забудешь, и про «белую избу», в которой кто-то жить будет.
