В своих воспоминаниях Александр Голованов не дает прямой оценки личности или деятельности Лаврентия Берия. Но из приведенных в книге эпизодов становится ясно, что автору Берия не симпатичен. Он был груб и не тактичен в общении, порою нагл. Приведу несколько примеров.
Однажды Голованов попросил Сталина освободить знакомого летчика, который сидел где-то на Колыме. Сталин отдал некоторые распоряжения на этот счет, и сказал связаться с Берия.
«— Что это у тебя там за приятель сидит?! — грубо спросил меня Берия, как только я с ним соединился.
Я понял, что он был недоволен моим непосредственным обращением к Сталину. Я рассказал о сути дела и сообщил, где находится Мансветов. Через некоторое время мне позвонил Берия и сказал, что Мансветов скоро прибудет ко мне и чтобы я написал документ с просьбой о его освобождении и направлении в мое распоряжение. Впредь, дал указание Берия, по этим вопросам беспокоить Сталина не нужно, а если что-либо возникнет, обращаться непосредственно к нему...»
Почувствуйте контраст со Сталиным, который всегда был вежлив и обращался только на Вы. Собственно, Голованов прямо пишет, что манеры Берия не отличали его в лучшую сторону. Примечательны размышления автора, когда он сравнивает Берия с Маленковым:
«Г. М. Маленков…, как говорят, "курировал" нас, и справедливости ради следует сказать, что получали мы от него большую помощь и поддержку. Я лично считаю, что это был у Сталина лучший помощник по военным делам и военной промышленности. Незаурядные организаторские способности, умение общаться с людьми и мобилизовать все их силы на выполнение поставленных задач выгодно отличали его от таких людей, как Берия. Между ними, казалось, не было ничего общего, даже мало-мальски сходного ни в подходе к решению вопросов, ни в личном поведении. Берия был грубым, заядлым матерщинником. От Маленкова я за всю войну не слышал грубого слова. Их характеры явно различались, и меня всегда удивляло — в чем заключалась дружба между этими людьми?..»
Следующий эпизод крайне любопытен - он не только показывает отношение Голованова к Берия, но и проливает некоторый свет на отношение к нему Сталина.
«На следующий день [незадолго до Тегеранской конференции] я опять был вызван и поехал на дачу к Верховному. Открыв дверь и войдя в прихожую, я услышал довольно громкий и возбужденный голос Сталина: "Сволочь! Подлец!" Я невольно остановился в нерешительности. "Кого он там так ругает? — подумал я. — Видимо, сын Василий опять что-нибудь натворил". Однако мне ни разу при его детях не приходилось бывать у него. Пожалуй, лучше уйти, решил я и уже было собирался повернуться, как услышал голос Сталина:
— Входите, входите!
Он стоял рядом с большой прихожей в маленькой комнатке, может быть метров восьми-десяти и то вряд ли, где стоял стол, стул, налево книжный шкаф — вот и все. Направо на подоконнике полусидел В. М. Молотов. Спиной ко мне стоял человек, которого я не сразу узнал. В нерешительности я остановился в дверях.
— Посмотри на эту сволочь! — все еще возбужденным голосом сказал Сталин. — Повернись! — скомандовал он.
В повернувшемся ко мне человеке я узнал Берия. Лицо у него было красное, растерянное. Однако я все еще не понимал, в чем дело.
— Смотри, — показывая пальцем на лицо Берия, сказал Сталин. — Видишь, видишь?!
Я пожал плечами, совсем уже ничего не понимая.
— Сними очки! — опять последовала команда. Берия снял пенсне.
— Смотри. Видишь — змея! — воскликнул Сталин.
Я посмотрел в глаза Берия и был поражен. Таких глаз мне действительно никогда не приходилось видеть. Определение Сталина было точно. На меня смотрели глаза змеи, вызвавшие весьма неприятное чувство.
— Видал? — уже более спокойным голосом спросил Сталин. — Вот почему он носит очки, хотя зрение у него полторы единицы. Вот Вячеслав, — указав на Молотова, продолжал Сталин, — носит очки по нужде — близорук, а этот — для маскировки.
Сказать, естественно, я ничего не мог и стоял молча. На какое-то время наступила тишина. Я посмотрел на Сталина. По выражению лица было видно, что идет какая-то внутренняя борьба. Наконец он овладел собой и уже спокойным голосом, подняв руку, сказал:
— Всего хорошего. Встретимся позже.
Мы втроем вышли. Берия что-то возбужденно, с площадной бранью стал объяснять Молотову. Вячеслав Михайлович, как сфинкс, шел молча, никак не реагируя на поток слов Берия. Понял я лишь одно — шел разговор об иранском шахе, и это было причиной вспыльчивости Верховного. Ни прежде, ни потом видеть его таким мне не доводилось».
Интересно, в чем конкретно провинился Берия, если он даже смог вывести из себя всегда невозмутимого Сталина, но к этому эпизоду Голованов больше не возвращается.
Вот такие штрихи к портрету Лаврентия Павловича. Но нужно отметить, что если они и характеризуют его стиль общения, то о его профессиональных качествах они не говорят ровным счетом ничего. А вот тут у него были бесспорные достоинства. Берия умел тяжело работать и добиваться результата, чего стоит только курируемый им ядерный проект. Безусловно, именно поэтому Сталин и держал его при себе столько лет, хотя и осознавал, судя по описанному эпизоду, что у того может быть камень за пазухой.
А вообще, в том и была сила Сталина, что он умел усилия самых разных талантливых людей (талантливых не всегда равно порядочных) подчинить благому делу и направить в нужное русло. Жаль только, что Сталина не стало, русло пересохло, и побрели все эти талантливые, некогда работавшие в унисон, кто куда.
Источник: Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная... — М.: ООО «Дельта НБ», 2004.
В мемуарах оживает история. Если Вам понравился этот пост, прошу поддержать подпиской на канал и группу ВКонтакте. Впереди много интересного!
