— Какие же придется вычеркнуть?
— Тебе все они кажутся знакомыми, не так ли? Не ты ли перед завтраком украдкой их просматривал, когда я тебя застукала?
— Мама, твое голословное обвинение несущественно, неуместно и недостойно тебя.
— Зато истинно. О’кей, давайте проголосуем. Или кто-нибудь хочет произнести речь?
Доктор Стоун легонько постучала по столу.
— Будем голосовать. Мне еще надо успеть на заседание Медицинской Ассоциации.
Она заявила, что любое название, получившее менее двух голосов в первом раунде, подлежит исключению из списка. Когда Мида собрала карточки, оказалось, что семь названий получили лишь по одному голосу, а два голоса не получило ни одно.
Роджер Стоун отодвинул свой стул.
— Трудно ожидать согласия от такой семейки. Я ложусь спать. Завтра утром я зарегистрирую его под именем «Дэдлок».
— О, папа, ты не сделаешь этого! — запротестовала Мида. — Послушай, «Хэа Шет» звучит лучше. Или, например, «Мэдхаус».
— Что касается меня, — возразил ей сын, — я бы не отказался поскучать немного.
— Чепуха! Неужели ты хочешь обрасти мхом?
— Что такое «обрасти мхом», бабушка Хейзл? — вопросил Бастер.
— Что? Это... это то, чего не бывает с людьми беспокойными, не сидящими на месте.
Роджер щелкнул пальцами.
— Хейзл, ты только что дала имя нашему кораблю.
— Разве? Повтори еще раз.
— «Роллинг Стоунз». Нет, «Роллинг Стоун».
Доктор Стоун быстро взглянула на них.
— Роджер, мне нравится.
— Мида?
.— Прекрасно звучит, папа.
— Хейзл?
— Это один из твоих ярких дней, сынок.
— Насколько я понимаю, это означает «да».
— А мне не нравится. — возразил Поллукс. — Мы с Кастором не возражали бы слегка обрасти мхом.
— Четверо против троих, считая Бастера с нами. Ваше предложение отклоняется. Принимается «Роллинг Стоун».
Несмотря на огромные размеры и потрясающую мощность, космические корабли на удивление просты по конструкции. Любая техническая идея проходит три стадии: первая — несложный механизм, совершенно не соответствующий высоким требованиям; вторая — невероятное хитросплетение узлов и блоков, деталей и приспособлений, призванное преодолеть изначальные несовершенства и благодаря этому достигнуть хоть отчасти удовлетворительной работы; третья и последняя стадия — возвращение к необыкновенной простоте и эффективности, основанной на правильном понимании законов природы, что ведет к надлежащей реализации технологической идеи.
Что касается транспортных средств, повозка, в которую запряжен вол, и гребная лодка представляют собой первую стадию технологии.
Вторая стадия вполне может быть представлена автомобилями двадцатого столетия перед самым началом эры межпланетных путешествий. Эти невероятные музейные экспонаты были для своего времени быстрыми и мощными, но под гладкой оболочкой таилось невероятное скопление механических нелепостей. Основной блок двигателя такой неистовой силы вполне мог уместиться на коленях человека; остальная же часть этого безумно громоздкого агрегата состояла из воплощений запоздалых идей, направленных на исправление неисправимого, на корректирование ошибок, изначально сложенных в проекте — поскольку и автомобилям, и даже, |аэропланам «мощность» (если можно так сказать) сообщалась от «мотора с возвратно-поступательным механизмом».
Этот мотор представлял собой ряд миниатюрных тепловых двигателей, использующих (чаще всего неэффективно) небольшой процент экзотермической химической реакции, которая возобновлялась каждую долю секунды. Основное тепло отводилось в «водяной кожух» или «охлаждающую систему», а потом выбрасывалось в атмосферу вследствие теплового обмена.
То малое, что оставалось, заставляло блоки металла двигаться с глухим стуком взад-вперед (отсюда и термин «возвратно-поступательное движение») и вследствие этого через связующее звено вызывало вращение оси и махового колеса. Маховик (сегодня трудно этому по
верить) не имел гироскопической функции; он использовался только для накопления кинетической энергии в тщетной попытке скрыть погрешности возвратно-поступательного движения. В конечном итоге ось заставляла колеса вращаться и таким образом приводила в движение всю груду железа.
Основной двигатель использовался только для ускорения и преодоления «трения» — если иметь в виду общее понятие. Чтобы уменьшить скорость, остановиться или сделать поворот, героический человек прошлого использовал собственную мускульную силу, увеличенную (не слишком) с помощью рычагов.
Несмотря на название «автомобиль», это средство передвижения не имело автоматического управления. Водитель по нескольку часов кряду вертел рулевое колесо, пристально всматриваясь в дорогу через небольшое оконце с загрязненными стеклами и руководствуясь, большей частью, собственной интуицией, что нередко заканчивалось катастрофой. Почти во всех случаях человек за рулем не имел представления о кинетической энергии, накапливающейся в двигателе, и был не в состоянии вывести даже простейшее уравнение. Законы Ньютона были для него так же непостижимы, как и тайны далекого космоса…
