Интересные истории

Наденькин отец, геолог Павел Васильевич Верстовский, проявлял нежную заботу о дочери и об Алевтине Александровне, поддерживая их материально и нравст­венно. В первые годы он часто приезжал в Петербург в отпуск, проводил время с дочуркой. Здесь же он лет через пять познакомился с другой женщиной, женился на ней с благословения Алевтины Александровны. По настойчи­вой просьбе зятя и его новой жены, Нади, Алевтина Александровна согласилась переехать с внучкой в Надину квартиру на Крюковом канале, где и жи­вет до сих пор...

— Не заметил? — удивилась Алевтина Александровна.— А где же заметил? Где она зацепилась за ваше сердце? Надеюсь, у вас свое. Во всяком случае, не поросячье? Она громко засмеялась своей грубоватой шутке, и он, не обижаясь, тоже рассмеялся. — Это потом,— сказал он.— То есть зацепилась-то, наверное, еще именно тогда, в Средней Азии, но понял я это и почувствовал, как заболело мое сердце, теперь, в вагоне «Красной стрелы», когда Надежда была уже взрослая красивая женщина, а не девочка в синих джинсах...

Я люблю ее и никогда не оставлю Мне все равно, что она думает, как живет и что делает, я люблю ее и никогда не оставлю. Прощайте. Женщина преградила ему дорогу, настойчиво ска­зала: — Э нет, голубчик, никуда я вас не пущу. Надо по­знакомиться, как положено. Расскажете о себе и послу­шаете про нас и про Наденьку. Разрешите представиться: я Надина бабушка, меня зовут Алевтина Александровна, по специальности медицинская сестра, работаю в этой должности с самой войны и по сей день. — Очень рад,— сказал Суриков...

Как в многомиллионном городе найти женщину, если не знаешь ни имени, ни фамилии, ни профессии... «Что же делать? — думал Черкасов, не желая сми­риться с невозможностью разрешить мучивший его воп­рос,— Бездейственно ждать два или три дня, когда вер­нется из Москвы киноартист и поможет ухватиться за спасительную нить? И еще неизвестно, поможет ли? Не­ужели нет иного пути? Сидеть и ждать? И чего дож­дусь? Может, артист вернется не скоро, а тем временем она тоже куда-нибудь уедет? Да почему я решил,...

Академик Попов как раз в это время работал один в своем кабинете, и, когда секретарь доложила о москов­ском хирурге Черкасове, он встал из-за стола и вышел навстречу приезжему. — Входите, пожалуйста! Прошу вас,— радушно ска­зал он, протягивая гостю сухую, с длинными пальцами руку. — Новое явление, понимаете, — весело сказал ака­демик.— С весны шалит спина, не разгибается, хоть кри­чи караул. Применяю волевое усилие. Попов браво вытянулся. Он был высокого роста, пол­ный, крупный, даже монументальный, но чрезвычайно живой и подвижный...

«Всегда со мной так!— думал он.— И здесь неуда­ча. Насмешка судьбы! Поневоле превратишься в смешного чудака. Воображал черт знает что, глупейшую тео­рию придумал: «Никакой любви, никаких женщин, пока не стану настоящим хирургом! Идиотский монашеский обет! Поверил дяде, который говорил мне: не женись! Не вешай камень на шею, не успев ничего достигнуть, сразу пойдешь ко дну. Бери, мол, пример с меня, я ни­когда не женился, хотя и не проходил мимо красивых женщин. Поверил ему, а ведь знал, что дядя бравирует и наговаривает на себя и что сам я не захочу такого «счастья»...

«Невероятно! — думал Черкасов, лежа на полке ва­гона и поражаясь, что с такими подробностями вспом­нил сейчас давний-давний разговор старой женщины и девочки. — Какая сила пробудила в моей памяти то, что было давным-давно забыто? Почему с такой ясностью вспомнились слова, которые раньше имели бы такое же значение, как шум листьев в саду или крик пролетающей птицы? Почему я никогда не вспоминал эти слова преж­де, за столько прошедших лет и отчего вспомнил теперь каждый звук и все интонации говоривших? А странно, что той девочки давно уже нет, как нет того разговора и тех слов...

В вагоне Черкасов, так же как и в прошлый раз, уступил какой-то женщине свое нижнее место, а сам забрался на верхнюю полку. «Странно, как в жизни все повторяется,— думал он, лежа в вагоне летящего сквозь ночь поезда «Красная стрела».— Всего четыре дня тому назад я вот так же пя­лил глаза в потолок и под стук колес вспоминал прошлое. И сегодня в голову лезет такое, что, кажется, дав­ным-давно было забыто. Да и было ли оно на самом деле? Не приснилось ли? Нет, это не сон, не видение». Он силился...

Он не забыл, что надо было заехать на дачу за Ниной. Оказавшись за городом и свернув с Окружной доро­ги, он остановился в лесу, пошел в чащу, сбивая ботин­ками стебли невысокой травы. К Нине являться было еще рано, можно немного погулять в тишине, подышать утренней прохладой. От леса к реке летели птицы, одна отстала, снизилась и снова пустилась догонять стаю. Он лег на мягкую влажную траву, опрокинулся на спи­ну, долго смотрел в высокое синее небо, где медленно парили редкие облака, розовеющие под лучами утренне­го солнца...

Сидя в машине, Черкасов, осторожно выбирая доро­гу, не торопясь ехал в темноте. Он думал о Нине без раздражения и злости, с легкой дружеской снисходи­тельностью. «Нервничает, мечется. Наверное, у женщин есть что-то такое, благодаря чему они безошибочно чувствуют, как начинает рваться нить, связывающая их- с мужчи­нами. Нина ведь поняла, что я соврал про статью, нут­ром почуяла — не хочу быть с ней, и все! Прошло же­лание, конец. Вижу, как ей горько и обидно, готова растерзать меня». Не желая обижать ее, он думал, что она, в сущно­сти, неплохая женщина...

Он стал рассуждать. «Если она театралка и к тому же коренная петербурженка,— думал он,— видимо, хорошо знает здешние театры и пойдет в лучший из них. Судя по тому, что один из ее спутников в поезде был драматический артист и рыжая спутница тоже как будто непохожа на оперную певицу и на балерину, можно сделать вывод, что ее интересы сходятся на драматическом театре. На каком же оста­новиться— на Большом или Пушкинском?» Он выбрал Пушкинский, потому что сегодня там да­вали премьеру. Если она театралка,...

Он искал ее снова и снова — и не находил. Так бродил много ча­сов. К вечеру смертельно устал, совсем сбился с ног. Чуть ли не в полночь добрался до гостиницы в совершенном отчаянии, опустошенный и разбитый, будто вернулся с кладбища с похорон близкого, дорогого человека. Упал на постель, долго лежал с закрытыми гла­зами, не мог уснуть. Наконец сон победил его. Проснулся он рано утром, как всегда, бодро вскочил с постели, принялся делать гимнастику. Побрился, встал под душ, с удовольствием подставляя грудь, плечи и спину под сильные колкие струи горячей воды...