Хочу поделиться с читателем одной из бесед кандидата биологических наук, который позже стал священником, протоиерея Георгия Нейфаха. Предисловие к книге написал известный ученый Объединенного института ядерных исследований в Дубне профессор В. Н. Первушин, доктор физико-математических наук. Беседу привожу в сокращенном и редактированном виде c примечаниями, для легкости чтения, не упуская важного. Суть следующая: из библейской истории известно, что раньше люди жили намного дольше, чем сегодня. Причем библейская история охватывает и то время, до которого академическая история не может «добраться», поэтому это время называется доисторическим. Но при этом сама историческая наука, особенно археология, подтверждает историчность Библии, ее авторитет как достоверного источника сведений. Об ее историчности можно прочесть отдельно. Так вот, хотя для нас это непривычно, но и другая современная наука, биология, устанавливает, что бессмертие для человеческого организма более естественно, чем старение и смерть. Старение происходит «без всякой биологической необходимости». Т.е. человек в принципе бессмертен, но некоторые функции в организме, которые могут работать, как бы специально «отключены», отчего и происходит старение. Итак, беседа.
Читая в книге Бытия о том, что первые патриархи жили более чем по 800–900 лет, неверующий человек подумает: «Как можно верить таким басням?» Даже у верующего колыхнётся сомнение: «А могло ли это быть?» Причина такой реакции понятна: читаемое резко отличается от наблюдаемого, ведь в наше время жизнь человека в десять раз короче <…>
Однако задумаемся, действительно ли «чин естества» требует старения и смерти? Казалось бы, ответ очевиден. Мы покупаем новый сверкающий «запорожец», а через несколько лет он дряхлеет, затем превращается в груду ржавеющего металла. Мы покупаем надёжнейший «мерседес», и время его службы может быть в несколько раз больше, но конец тот же. Как сказала поэтесса: «Ржавеет золото и истлевает сталь…» [А. Ахматова ‒ прим.], т.е. всякая деталь из любого материала в любом действующем механизме рано или поздно ломается. Кажется, что то же самое относится и к сотворенному из «праха земного» сложнейшему механизму – человеческому телу. Однако так только кажется. Представим себе «запорожец», который сам умеет изготовлять все свои детали и регулярно меняет их на новые. Если такой машине бесперебойно поставлять сырьё для деталей, то она будет постоянно омолаживаться и жить вечно.
«Таких машин не бывает», – скажете вы. Да, не бывает у человека, но бывает у Бога. И именно такими машинами являются и человеческое тело, и все живые организмы вплоть до простейших одноклеточных. Если мы пометим в живом организме все атомы, то через некоторое время меченых атомов в организме практически не останется. А если, наоборот, пометим атомы в пище, то через некоторое время все атомы организма станут мечеными. Живой организм каждую свою биомолекулу многократно меняет на новую: либо с определённой регулярностью, либо по мере появления в «старой» биомолекуле дефектов.
«И что же, – спросите вы, – бессмертие реально существует?» Да, существует. Взгляните в микроскоп на окружающие предметы, и всюду вы увидите массу нестареющих бессмертных организмов: бактерий, грибков, инфузорий, амёб. Конечно, эти организмы умирают, когда их едят или травят, или когда им самим не хватает пищи, но они не умирают от старости. Одноклеточные организмы размножаются простым делением, так что обе «дочки» равно молоды и начинают свою жизнь сначала, и так до бесконечности. Старение и смерть наблюдаем только тогда, когда переходим к рассмотрению сложных многоклеточных. Но откуда берутся у них старение и смерть?
Прогресс в понимании причин старения и смерти многоклеточных наметился после того, как знаменитый французский врач и физиолог Алексис Каррель научился растить и размножать клетки высших животных "in vitro", т. е. вне организма, в пробирке, точнее в специальных флаконах. Наблюдая за клетками, культивируемыми вне организма, Каррель пришёл к выводу, что они бессмертны, так же как амёбы и бактерии, и, следовательно, причина смертности многоклеточного организма не в самих клетках, а в их «коллективизации». Но оказалось, что великий Каррель ошибся. Между клетками одноклеточных и многоклеточных организмов существует удивительное и непонятное различие. Клетки многоклеточных, культивируемые вне организма, способны совершить не более пятидесяти делений (так называемый «предел Хайфлика»), а затем почему-то погибают. Можно было бы подумать, что гибель связана с недостаточно хорошими условиями вне родного организма, но та же картина наблюдается и при пересадке клеток из одного организма в другой организм того же вида. Пересаженные клетки занимают в новом организме те же места, что и в организме донора, нормально размножаются и исполняют свои функции. Их можно взять и пересадить в следующий организм и т.д., но после нескольких пересадок в очередном организме они теряют способность размножаться и погибают. Таким образом, причина смерти высших многоклеточных коренится в непонятной смертности их соматических клеток.
Подчеркнём, что мы говорим именно о соматических клетках, ведь в каждом многоклеточном организме есть ещё так называемые клетки зародышевого пути, для которых нет никакого предела Хайфлика и которые способны размножаться неограниченно долго и неограниченное число раз. <…> Нетрудно видеть, что клетки зародышевого пути организма любого вида непрерывно размножаются, пока существует данный вид (если бы для них существовал предел Хайфлика, то в определённый момент этот вид исчез бы с лица Земли), и, следовательно, в отличие от соматических, клетки зародышевого пути бессмертны. В чём же причина смертности соматических клеток? Уже около полувека бьётся над этим вопросом биологическая наука, и приходит лишь к следующим выводам: а) нет никаких принципиальных отличий между соматическими клетками с одной стороны и одноклеточными организмами или клетками зародышевого пути с другой; б) нет никакой биологической необходимости соматическим клеткам быть смертными.
Подведём некоторые итоги: удивительным и таинственным с точки зрения науки является не долгая жизнь патриархов, а то, почему люди и другие живые организмы стареют и умирают. Этот вывод, к которому наука подошла в наши дни, давно был сделан христианскими богословами, не знавшими ни о «пределе Хайфлика», ни о клетках вообще. Их богопросвещённым умам было ясно, что жизнь была создана для бессмертия <…> Христианское богословие отвечает и на неотвеченный наукой вопрос о смысле старения и смерти. Этот смысл не биологический, а духовный: смертность человека есть наказание за грех прародителей в раю, а вместе с царём природы – человеком – наказаны и его подданные – вся живая тварь. [После грехопадения человека смертность потребовалась для того, чтобы человек, оставаясь бессмертным, не уподобился бы во зле падшим духам, не стал бы «бессмертным злодеем», но, вспоминая о смерти, задумывался бы о своем исправлении ‒ прим.]. Науке остаётся лишь исследовать, какие конкретно изменения внёс Создатель в «чин естества», от чего после изгнания Адама из рая живые организмы стали смертными, и путем каких конкретно изменений в организме всё более сокращалась жизнь людей за их грехи. По словам царя и пророка Давида: «Дней лет наших - семьдесят лет, а при большей крепости - восемьдесят лет» (Библия. Псалом 89:10). [Ной прожил 950 лет, но во время его жизни уже сказано: «И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их сто двадцать лет» (Быт. 6:3). И затем так и читаем, что патриарх Авраам жил уже 175 лет (умер в 1638 г. до н.э.), а его жена 127 лет, пророк Моисей 120 лет. Пророк Давид, который сказал, что «дней лет наших» 70-80 лет, сам прожил ок. 70 лет (умер ок. 965 г. до н.э.). Т.о. среднее время жизни сократилось сначала до 120 лет, а затем до 70-80 лет ‒ прим.]
Некоторым успехом в научных исследованиях посвящен дальнейший рассказ. Когда автор этих заметок был студентом [1970-е гг. ‒ прим.], молодой учёный Алексей Оловников выдвинул красивую гипотезу, объясняющую предел Хайфлика. Поволновав умы пылких студентов, гипотеза была забыта почти на двадцать лет, но в последние годы получила блестящее экспериментальное подтверждение. Мы знаем, что генетическая информация любого организма с помощью генетического кода записана, как на магнитофонных лентах, на одной или нескольких длинных молекулах ДНК – хромосомах. Каждая клетка организма содержит полный набор хромосом, удваивающихся при каждом клеточном делении. Оказалось, что молекулярная машина, удваивающая хромосомы (ДНК-полимераза) имеет особенность – при каждом удвоении она «пропускает» по небольшому кусочку в начале и в конце хромосомы. Т. о. дочерняя хромосома оказывается короче материнской. Чтобы важная генетическая информация не терялась при клеточных делениях, на обоих концах хромосом присутствует бессмысленный текст из коротких повторяющихся нуклеотидных последовательностей. Пока при каждом удвоении хромосома теряет кусочек этого бессмысленной «добавки», клетка не страдает. Но когда потери начинают захватывать нужный генетический текст, клетка теряет способность обновлять свои биомолекулы и погибает. Т.о. предел Хайфлика – максимальное число делений, которое может совершить клетка до смерти, – определяется длиной бессмысленных участков на концах хромосом. Как же тогда существуют бессмертные, неограниченно делящиеся клетки? Оказалось, что в этих клетках существует специальный белок-фермент – концевая трансфераза, который «достраивает» бессмысленный текст на концах хромосом до прежней длины. <…> Интересно, что клетки зародышевого пути и соматические клетки, будучи клетками одного организма, имеют одни и те же гены, но в клетках зародышевого пути ген концевой трансферазы активен, а в соматических «выключен» и информация с него не считывается. При культивировании соматических клеток вне организма этот ген иногда спонтанно включается, и тогда клетки преодолевают предел Хайфлика и становятся бессмертными. Ген концевой трансферазы не включается при клонировании животных, когда ядро соматической клетки пересаживается в цитоплазму одноклеточного зародыша. В результате клонированная овечка Долли и её собратья дряхлеют, едва достигнув юности, и умирают. «С паршивой овцы хоть шерсти клок»: эти нравственно сомнительные эксперименты по клонированию показали роль концевой трансферазы в процессе старения.
Почему же выключается ген концевой трансферазы в соматических клетках? Мы опять уже на молекулярном уровне приходим к тому, что смерть вносится в жизнь без всякой биологической необходимости или целесообразности. «Что же, – спросит читатель, – если удастся включить ген концевой трансферазы в соматических клетках, то мы добьёмся вечной молодости?» Так просто не добьёмся, потому что уже сегодня ясно, что механизм, основанный на концевой трансферазе, не единственный механизм старения и смерти. Тем не менее, если смерть не является биологически необходимой, то у неверующей науки возникает соблазн попытаться понять все её механизмы и «отключить» их. Можно не сомневаться, что скоро биология с медициной замахнутся на эту проблему, но что получится из этого замаха?
Верующему человеку ясно, что бессмертие обретается только Божественным искуплением и человеческим покаянием. Может быть, загадка смерти всё же окажется не под силу человеческому уму, а может быть, люди раскроют тайну вечной молодости и скажут: «мир и безопасность» и тут «внезапно найдет на них пагуба» [«…Когда будут говорить: 'мир и безопасность', тогда внезапно постигнет их пагуба» (Библия. 1 Фес. 5:3) ‒ прим.] Не будем слишком увлекаться футурологическими размышлениями, ведь перед каждым из нас стоит насущная задача личного преодоления смерти подвигом несения креста и делами благочестия. На этом пути Господь дарует победу каждому труждающемуся.
По источнику: Протоиерей Георгий Нейфах. Гармония Божественного творения. Взаимоотношение науки и религии. М.: Правило веры, 2013. Приложение. Старение и смерть с точки зрения биологии и богословия. С. 380.
