Все началось в Мурнау - деревне у подножия Альп, которую сегодня называют "колыбелью абстракционизма". В общем-то и там же закончилось. Для меня, не для Кандинского.
Корни его искусства, да и мироощущения в целом неразрывно связаны с Россией и Германией (хотя он успел пожить и во Франции, и в Штатах).
А вся прелесть его творчества в том, что он абсолютно не стремился к иконоборчеству, к эпатажу (его художественная отвага и дерзость теоретически им же аргументированы).
ВАСИЛИЙ КАНДИНСКИЙ - человек европейски образованный, теоретик искусства, профессиональный музыкант (и это очень определяющий момент), совсем не склонный к громким декларациям, присущим межхудожественным спорам эпохи.
Итак, МУРНАУ. Для меня живопись этого периода (1908 - 1910) - самый жизнестойкий и убедительный промежуток в творчестве Кандинского (в отличии от его зрелых и поздних работ), самый красочный, если хотите самый романтический. Здесь он еще только на пороге открытия, можно сказать, ПРИОТКРЫВАЕТ ДВЕРЬ В МИР АБСТРАКЦИИ, ПОКА ЕЩЁ ПРИНАДЛЕЖАЩИЙ РЕАЛЬНОСТИ.
В Мурнау он только на пути к освобождению.
И здесь, конечно, много чего поспособствовало этому, грядущему вскоре, прорыву (к слову, "Первая абстрактная акварель" будет создана именно им в 1910 году):
- новая русская философия, икона, модерн, импрессионизм, понимание мощи цвета Матисса и формы Пикассо, классическая немецкая философия (будут еще два важных пункта, но о них чуть позже).
Так КАКОЙ же Кандинский в Мурнау?
А такой, что глядя его холсты хочется сказать: "Как сердце? А сердце стучит!".
⠀
Построенные на цветовых диссонансах, игре линий и пятен, взрыве чистого света и красок, крупных мазках, трансформации пространства, полотна Кандинского словно пульсируют, как кровь по венам.
Именно здесь образы реальной действительности начинают вытесняться из работ художника, но еще неизменно присутствуют.
Цвет уже более не выполнял лишь описательную функцию, а представлял свой собственный символический смысл, убеждая наш взгляд и сознание, что жёлтый с рваными очертаниями и черными провалами треугольники - несравненно более значительная ценность, нежели обозначенный ими торец здания.
И вот мы подошли к следующим двум пунктам природы искусства Кандинского, думается, наиболее важных и значительных:
⠀
1️⃣ Научное открытие деления атома, которое Кандинский воспринял как разрушение всего мира. Именно поэтому его работы, в особенности зрелое творчество, есть ни что иное как ВЗГЛЯД НА МИР ЧЕРЕЗ ЛУПУ МИКРОСКОПА (правда, в них, кажется, совсем нет жизни, по крайней мере того живого нерва и пульсирующей материи мурнаунских откровений).
⠀
2️⃣ Отношение к музыке (вспоминаем, что художник был профессиональным музыкантом): живопись 1908х - 1910х годов (Мурнау), возможно более, чем последующие работы художника, НЕРАЗРЫВНО С НЕЙ СВЯЗАНА.
Он был дружен с композитором Шёнбергом, переводил его теоретические работы, заинтересовал его живопись и сам позднее увлёкся его живописными опытами.
⠀
Кандинский считал, что музыку можно перенести на холст подобно тому, как изображённые на бумаге ноты можно превратить в мелодию. А помогали в этом ему "странные существа" (краски были для Кандинского живыми), способные "создавать нескончаемое число новых миров".
И если импрессионисты сделали независимой ценностью живописную фактуру картины, которая стала как оперная ария, то РАННИЙ КАНДИНСКИЙ - ЭТО МИР ЧИСТО ИНСТРУМЕНТАЛЬНОЙ МУЗЫКИ.
И здесь, в Мурнау, эта поразительная музыкальность или, если хотите, ЖИВОПИСНАЯ ИЛЛЮЗИЯ МУЗЫКИ, звучит так звонко и громко, что невольно вспоминаются слова Владимира Соловьева, полагавшего, что один из основополагающих принципов искусства "есть превращение физической жизни в духовную" (и тут же одно из известнейших сочинений Кандинского "О духовном в искусстве").
И раз уж вспомнились теоретические опусы художника: удивительно, но они ценны сами по себе, даже в отрыве от его картин (ибо не столько объясняют произведение, сколько описывают систему идей). В общем-то и его картины легко можно воспринимать вне его текстов.
Живописный мир Кандинского, в отличие от, например, Малевича, никогда не тяготел к абсолютному нулю и абсолютной гармонии, напротив, он ВСЕГДА В СТАНОВЛЕНИИ (Кандинский едва ли не единственный из своих братьев-абстракционистов, кто НЕ ВЕРНУЛСЯ в лоно предметной живописи).
Или МУТАЦИИ, правда, это ближе его зрелым и поздним работам, которых, к слову, я совсем не люблю (но это, конечно, мои проблемы, а не Кандинского).
Зато я очень люблю период Мурнау - работы, на которые, кажется, можно смотреть бесконечно долго, как можно бесконечно долго слушать "Adagio" Стравинского, например.
Скриншоты stories из моего блога в инстаграм