Читатель канала "Московские истории" Василий Куприянов - о доме своего детства в конструктивистском квартале Дубровки и деде, молотобойце и депутате, который, получив отдельную квартиру, мог наконец принять у себя всю многочисленную родню.
Свой рассказ я поведу о квартире, куда меня принесли из роддома в феврале далекого 1953 года. И хотя я прожил там всего четыре года, это место, по моему ощущению, заслуживает описания.
Отдельную жилплощадь в новостройке по 1-й Дубровской улице, 8/12, в конце 20-х годов получил, как депутат Моссовета, мой дед Яков Егорович Егоров. Именно деду семья была обязана роскошным по тем временам жильем с просторной ванной комнатой, лифтом и другими удобствами. До этого многочисленное семейство Якова Егоровича проживало по различным адресам, разбросанным в пределах Рогожской заставы.
Дом этот являлся частью плановой застройки для работников местных предприятий и семей военнослужащих. Аналогичные авангардные постройки конструктивистского толка можно встретить и в других районах Москвы: Пресня, Шаболовка, улица Усачева. При возведении нашего дома в 1927 – 1929 гг. архитекторы учли ошибки первой версии корпусов подобного типа, когда из-за несовершенства планировки было затруднено проветривание: окна в просторной квартире деда распахивались на две стороны.
Приехав в дореволюционную Москву с Псковщины, Яков Егорович, наделенный природной силушкой, устроился в вагоноремонтные мастерские Московско-Курской железной дороги, в кузницу, молотобойцем. Женился на коренной москвичке Анастасии Георгиевне Рябичевой (моей бабушке) и народил четырех детей, младшая из которых, Антонина, стала моей мамой. Обладая не только силой, но и другими достоинствами, дед был избран в депутаты Московского городского совета. Получив за свои заслуги отдельную квартиру, дед Яков, вероятно, гордился ею: теперь он не только свою семью обеспечил коммунальными удобствами, но мог достойно принять у себя многочисленную родню из провинции. Кров на Дубровке предоставлялся всем, а для жены и детей младшего – репрессированного – брата Владимира квартира и вовсе на долгое время стала жизненно необходимым пристанищем.
В войну, отправив родных в эвакуацию в Казахстан, глава семейства оставался в осажденной Москве. Благодаря этому при возвращении проблем с жилплощадью не возникло. Ведь многие оставшиеся без присмотра квартиры порой заселялись людьми, потерявшими кров. Из-за близости предприятий оборонного значения район часто бомбили, и дед вместе с другими оставшимися жильцами дежурил на крыше дома: тушил зажигательные бомбы. На площадях завода имени Войтовича, где трудился Яков Егорович, в это время производили снаряды, детали реактивным минометам «Катюша», бронепоезда, санитарные поезда.
Мама рассказывала, что однажды ее отец чуть не лишился рассудка, узнав, что в бомбоубежище, где обычно близкие пережидали налет, попал многотонный фугас. Было много погибших. Дед узнал об этом на работе. Однако в тот день, по счастливой случайности, семья укрывалась от бомбежки в другом месте. После этих переживаний Яков Егорович решил ускорить отправку родных в эвакуацию, в Казахстан. Так для них началась непростая жизнь в далекой азиатской республике. Можно только догадываться, с какой радостью, когда наступил срок, семья вернулась обратно в уют московской квартиры.
К середине 1950-х годов квартира на Дубровке стала перенаселенной и, по сути, превратилась в коммуналку: дети росли, женились, рожали. В результате сложного размена я с моими родителями переехал в 1957 году в коммунальную квартиру на 1-ю улицу Машиностроения. Но на протяжении десяти лет, пока там еще оставались жить мамины сестры, мы продолжали наведываться на Дубровку. Подобные визиты, как правило, совмещались с купанием в ванне — у нас её не было. Помню ощущение блаженства от пребывания в большой теплой купели с резиновыми зверушками и игрушечными корабликами. Особую прелесть процессу придавало узкое окошко в ванной комнате, за которым открывался вид на вечернее небо и мерцающие огни дома напротив.
Двор моего детства на 1-й Дубровской улице являл собой условно ограниченную территорию - соседние здания образовывали замкнутое пространство, посредине которого красовались останки фонтана. Когда он был действующим, маленькая Тоня (моя мама), обучаясь езде на велосипеде, частенько въезжала в его высокий бортик. Помню еще эстраду-ракушку, где по праздникам выступали самодеятельные коллективы. Обитатели окрестных домов, чинно разместившись на лавочках, внимали артистам и таким образом приобщались к культуре. Со стороны улицы двор отделяла ограда с воротами и калитками, над которыми красовались вазоны для цветов, увы, в них не произраставших. Зато весной там колосились сорняки.
Рядом с окнами нашей квартиры проходила пожарная лестница. По прямому своему назначению она, слава Богу, ни разу не использовалась, а вот недобрую службу однажды невольно сослужила. За неимением холодильника зимой продукты вывешивали в авоськах за окно. Так поступили и в тот злополучный предновогодний день — только «потребительская корзина» была куда обильней обычного. Представьте реакцию потерпевших, обнаруживших за окном вместо праздничного набора лишь обрезанные ручки! Кто-то из домашних иронично посетовал, что не вложили туда спиртного, тогда бы у воришек был полный новогодний комплект.
В соседнем подъезде дома, на втором этаже находился детский сад, который я имел «удовольствие» посещать. Запомнилась застекленная веранда, расположенная в угловой части здания, точно над входом в магазин. Здесь детей в спальных мешках укладывали в «тихий час».
В нашем же доме находился «придворный» кинотеатр «Маяк» с двумя просмотровыми залами. Пред вечерними сеансами в фойе артисты исполняли под рояль популярные песни тех лет. Помните историю двух незадачливых влюбленных:
Мы были оба.
- Я у аптеки!
- А я в кино искала вас!
- Так, значит, завтра
На том же месте, в тот же час.
Сюжет, озвученный в песне, вполне мог произойти с местными жителями: в другом крыле дома, (за углом от кинотеатра) была аптека, давшая название ближайшей остановке городского транспорта. Там фармацевты отпускали лекарства с магическими названиями: «Бриллиантовая зелень» и «Капли датского короля».
Так наш дом выглядит сейчас. Добротная основа позволила строителям добавить несколько этажей и вдохнуть в здание новую жизнь ( до этого оно много лет сиротливо стояло, зияя пустыми глазницами окон). Но свою первозданность дом, увы, потерял.
Еще про Дубровку: "Соседка вынесла огромный чан с супом - сбежались все, кто был во дворе".
