А сколько было таких?
Я как-то рассуждала о том, почему за декабристами поехало так мало женщин. А потом – о том, что поехали не только жены, но и например – сестры. А потом рассказала об одной из женщин, которая очень хотела замуж за декабриста Муханова и даже поехала за ним в Сибирь, но им не дали разрешения пожениться…
А вот еще одна история, которую раскопала моя прекрасная подруга, историк Ек. Ю. Лебедева. О невесте декабриста. Неизвестная доселе вообще никому. Вот теперь будет известна вам.
Был такой декабрист, член Южного общества – Иван Семенович Повало-Швейковский. Гренадер, храбрец – две золотых шпаги «За храбрость», был при Бородине и под Лейпцигом, брал Париж в 1814. К 1825 году ему 39 лет – это не юноша со взором горящим, а вполне зрелый человек. В общество попал в 1823. Общался с поляками, ездил от юга на север, в общем действительно знал, видимо, многое и о многих. Видимо, действительно категорически не собирался принимать участия в выступлениях, и не принимал: его в конце лета 1825 года перевели в другой полк (чем вызвали в тайном обществе изрядную панику, но дело было не в тайных делах), и в общем ни в чем он в результате так и не поучаствовал. Но загремел по 1 разряду. Поехал на каторгу, потом оказался на поселении в Кургане, где и умер.
39 лет – он был в этому моменту не женат. В Кургане нашел себе какую-то даму сердца, во всяком случае умер, завещав все находящейся у него в услужении «вдове Анне Даниловне Ризенковой». От его смоленского имения сейчас не осталось ровным счетом ничего, но совсем недавно там установили вот такую памятную доску:
А где же неизвестная невеста? А вот. В архиве сохранилась записка дежурного генерала Потапова от апреля 1827 года следующего содержания:
Дунина Вансовичева в прежних двух своих прошениях изъясняла, что она невеста бывшего полковника Повало-Швейковского, осужденного Верховным Уголовным судом, и просила о дозволении сочетаться с ним Браком и разделить его участь. В следствие сих прошений, посланы были к ней правила, на каком положении жены преступников следуют за своими мужьями, могут с ними жить в Сибири.
Ныне Дунина Вансовичева просит известить ее: 1., Естьли в Нерчинске Римско-католический священник. 2., просит доставить к Повало-Швейковскому прилагаемое при сем письмо. 3., исходатайствовать ей у Государя Императора пособие для отъезда в Сибирь, ибо она к тому никаких средств не имеет, и даже родители ее не желают, чтоб она туда ехала. – Между прочим она упоминает, что ежели она не получит никакого пособия, и ежели в Нерчинске не имеется Римско-Католического священника, то она решается поступить на всю жизнь свою в монастырь.
Третье прошение, стало быть, и родители против – но она была готова. Да вот только велено было ответить, что ни католических священников в Нерчинске не было (ну да, в изобилии они там появятся после польского восстания, а пока – нет), и никаких средств предоставить ей, разумеется, не могут.
И больше мы про нее не знаем ровным счетом ничего. Скорее всего, она так и ушла в монастырь… Переписка тоже не сохранилась – мы не знаем, писала ли она ему, писал ли он ей… Но архивы хранят еще очень и очень много человеческих историй.
@По материалам историка Ек. Ю. Лебедевой
Еще женских историй?
Мать декабристов
Любовница Аракчеева
Крепостная крестьянка, напророчившая революцию
