Мы идентифицируем себя и «своих» через книги, которые любим.
В 11, я увлеклась Франсуазой Саган. Нащупывая свой путь, обретая идеалы, словно к путеводным звёздам потянулась к названиям - Булонский лес, Канны, к местам, где время течёт иначе, в уютные ночные кабачки, к морю, где утреннее солнце раскаляет поцелуи в лодке, покачивающейся на волнах, и где обьятия на ковре из сосновых игл в лесу смущают только тех, кто стал их невольным зрителем.
Все это случилось в романе «Здравствуй, грусть», Библией гедонизма, написанным гениальной Франсуазой в 17 лет.
Выпускница пансиона, тощая бунтарка Сесиль, приезжает с 40-летним отцом - состоятельным во всех смыслах, на уединенную виллу у моря. Отец прихватил с собой и свою любовницу - рыжеволосую Эльзу.
Неожиданно их решает навестить подруга покойной матери Сесиль, утонченная Анна Ларсен.
Все, что касается женщин по имени Анна, в моей жизни, как у Дон Жуана и Льва Толстого, обретает глубокий смысл. И для Саган, ученицы Пруста и Сартра, Анна - яркий роковой образ. В «Здравствуй грусть!» Анна Ларсен - кармический близнец Анны Карениной, а в пронзительной «Немного солнца в холодной воде» Франсуаза создает следующее воплощение толстовской героини, непреклонную и цельную Натали Сильвенер. Анна-Наташа - Каренина-Сильвенер.
Итак, Анна у Саган, как и в русской классической литературе, идеальна. Красива, умна, богата, разведена и мечтает о счастливой семейной жизни. С совершенно неподходящим для этого мужчиной, Реймоном, отцом Сесиль.
Благородная Анна и содержанка Эльза вступают в борьбу за благосклонность заядлого холостяка. За ниточки их страстей и амбиций ловко дергает юная Сесиль. Она: «впервые познала ни с чем не сравнимое наслаждение: разгадать человека, увидеть его насквозь, заглянуть ему в душу и поразить в больное место».
Сесиль совсем не нужна строгая мачеха, да и отец не из тех, кто женится. Девушка затевает опасную игру. «Каникул теперь не будет. Зато у нас есть все, что необходимо для драмы: соблазнитель, дама полусвета и женщина трезвого ума.»
Почему, скажите, меня не привлекла суровая и честная верность Джен Эйр?
Не вдохновила идея патриотичного материнства Наташи Ростовой?
И замуж как амбициозная Анна Болейн я не стремилась!
Интриганка и манипулятор Сесиль уверенно вписалась в мое alter ego. Как и для неё, «счастье всегда было в моих глазах залогом правоты и удачи». Аккуратно, шаг за шагом, Сесиль незаметно вплетала свою волю не только в судьбы героев книги, но и в мое восприятие реальности, приглашала вглядываться в душу, читать в сердцах: «И вдруг мне приоткрылся удивительный механизм человеческих реакций, могущество слова... Как жаль, что я обнаружила это на путях обмана! В один прекрасный день я полюблю кого-нибудь всей душой и вот так же осторожно, ласково, трепетной рукой нащупаю путь к его сердцу.»
Нам кажется, что книга в нашей власти. Мы решаем, переворачивать ли страницу, стоит ли рассказ нашего времени. А она тем временем уже проникает в нас, перестраивает мировоззрение, меняет сознание. Тонко, вкрадчиво, незаметно для нас самих.
«Я и по сей день не стыжусь легкомысленных удовольствий, да и называю их легкомысленными потому лишь, что их так называли при мне другие».
Для начала я устроила шезлонг из верстака, стоящего на балконе, накрутила марлю на голову и, намазав нос сметаной, чтобы не обгореть как Эльза Макенбур, давясь пузырьками минералки из высокого бокала принимала солнечные ванны и репетировала будущее.
Конечно, я стану уверенно водить двухместный кабриолет по серпантину Ривьеры.
Буду наведываться в ночные заведения и флиртовать с незнакомцами.
Менять любовников.
Никогда не дам себе полной воли - даже к завтраку на собственной вилле буду спускаться тщательно одетая и причесанная, как Анна Ларсен.
И танцевать, и носить неприлично короткие платья с золотыми пайетками, как рыжая содержанка Эльза!
«Жажда удовольствий, счастья составляет единственную постоянную черту моего характера.»
Только послушайте:
«я преспокойно уселась на ступеньки с чашкой кофе и апельсином в руке и приступила к утренним наслаждениям: я вонзала зубы в апельсин, сладкий сок брызгал мне в рот, и тотчас же – глоток обжигающего черного кофе, и опять освежающий апельсин. Утреннее солнце нагревало мои волосы, разглаживало на коже отпечатки простыни.»
И ещё про идентификацию «своих».
Однажды, на прогулке вдоль живописного обрыва, именно там очевидцы успели заснять как опытный серфер, поставил мировой рекорд: сквозь соленые брызги и неумолчный грохот, с риском для жизни, взлетел на самую высокую из безжалостно холодных волн; в сезон поющих сардин, запитых ледяным сухим с долины Алентежу, в разговоре с новой знакомой прозвучали дорогие с детства названия с потрепанных обложек:
-«Здравствуй, грусть», Франсуазы Саган.
-«Райский сад», Эрнеста Хемингуэя.
А какая книга изменила вашу жизнь?
Еще две замечательные цитаты из знаменитого романа:
О жалости:
«Жалость - приятное чувство. Устоять перед ним также трудно, как перед музыкой военного оркестра.»
И о прощании с образом:
«Анна, Анна! Тихо-тихо и долго-долго я повторяю в темноте это имя. И тогда что-то захлёстывает меня и, закрыв глаза, я окликаю это что-то по имени «Здравствуй, грусть!»»
Анастасия Розанова
