«В течение 13 октября наши войска вели бои с противником на всём фронте, особенно упорные на Вяземском и Брянском направлениях. После многодневных ожесточённых боёв, в ходе которых противник понёс огромный урон людьми и вооружением, наши войска оставили
г. Вязьму». Эта сводка Советского Информбюро с сильным запозданием сообщила гражданам СССР, в первую очередь москвичам и жителям окрестностей столицы, о тяжелом поражении под Вязьмой.
2 октября 1941 года началась Вяземская оборонительная операция. Советское командование пыталось удержать войска вермахта, рвавшиеся к столице. Подступы к Москве защищали Западный и Резервный фронты, обладавшие весомыми людскими ресурсами, но имевшие слабую оборону: глубина ее составляла не более 20 км, позиции были плохо оснащены. К тому же не был угадан замысел противника, и вместо лобового удара в направлении Вязьмы, где были сосредоточены основные силы Красной армии, руководивший наступлением Федор фон Бок взял в клещи советские части.
Советские войска храбро оборонялись и даже предпринимали попытки контрнаступлений, но вероятность окружения с каждым днем становилась все очевиднее. 6 октября был дан приказ к отступлению, но он оказался запоздалым: уже на следующий день немцам удалось сомкнуть кольцо, в котором оказались почти все части, оборонявшие Вязьму. В образовавшемся котле погибло свыше 200 тысяч красноармейцев и командиров, еще 600 тысяч попало в плен. Путь к столице перед немецкими войсками фактически был открыт.
После поражения под Вязьмой советское руководство оказалось в тяжелом положении. Столица могла быть взята со дня на день, надежды на оборонявшие ее части Красной армии уже не было, поэтому 15 октября 1941 года на заседании Государственного комитета обороны и Политбюро было принято решение об эвакуации органов власти и иностранных посольств за пределы Москвы – в Куйбышев, Арзамас и другие города. Верхушка партии и правительства спешно покидала осажденную столицу, из лидеров СССР в ней остались лишь Иосиф Сталин и Лаврентий Берия.
Параллельно с эвакуацией властей шла подготовка и к вывозу ценного имущества, средств Госбанка, станков и оборудования предприятий. Все это происходило на фоне слухов о скором приходе в город немцев, что неизбежно вызвало панику, причем как среди простых граждан, так и среди партийных номенклатурщиков.
Первое, что предприняли многие москвичи в те октябрьские дни – попытались покинуть столицу. Пешком, на подводах, автомобилях, поездах они прорывались на Восток, к спасению от гибели от бомбардировок и артобстрелов. Потоки людей заполонили шоссе, что зафиксировал в своем дневнике советский писатель и журналист Аркадий Первенцев, сам пытавшийся покинуть Москву со своей семьей:
«Моё внимание привлекла большая толпа, запрудившая шоссе и обочины. Стояли какие-то машины, валялись чемоданы, узлы. Плакали дети и женщины. Раздавались какие-то крики. Толпа, похожая на раков в мешке в своих однообразных чёрных демисезонных пальто, копошилась, размахивала руками и, очевидно, орала. И вдруг, когда мы попали в сферу толпы, несколько человек бросились на подножки, на крышу, застучали кулаками по стёклам. Так могли проситься только обезумевшие от страха люди. Положение было плохо. Но что делать? Я знал свойство толпы и цену чувства страха. Я приказал ехать. Но не тут-то было…»
Писателя едва не растерзала толпа, принявшая его за директора предприятия, бежавшего из столицы и вывозившего с собой деньги.
В столице же в это же время начинался подлинный хаос. Вот воспоминания того же Первенцева:
«16 октября брошенный город грабился. Я видел, как грабили фабрику «Большевик», и дорога была усеяна печеньем, я слышал, как грабили мясокомбинат им. Микояна. <…> Армия и гарнизон не могли справиться с напором стихийного негодования брошенного на произвол судьбы населения. Дикие инстинкты родились в том самом рабочем классе, который героически построил промышленность огромной Москвы. <…> И 16 октября ни один голос не призвал народ к порядку. Народ начал разнуздываться. Ещё немного, и всё было бы кончено…»
Панику подогревали и сами оставшиеся в столице власти. 16 октября, впервые со дня открытия, Московский метрополитен оказался закрыт. Не ходили трамваи и троллейбусы. Не выходили газеты, не работало радио, город жил в предвкушении скорого штурма. Были закрыты магазины, их штурмовали мародеры. Но милиция бездействовала, она словно тоже исчезла из столицы.
Начало борьбы с паникой было положено лишь 19 октября 1941 года после выхода постановления ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения». В столице вводился комендантский час, охрана общественного порядка возлагалась на коменданта столицы генерал-майора Синилова. Нарушителям закона грозил Военный трибунал, кроме того провокаторов, шпионов и агентов врага дозволялось расстреливать на месте. Порядок в Москве был восстановлен, некоторые должностные лица, бежавшие из города, были расстреляны.
Одним из факторов, благоприятно повлиявших на восстановление порядка в столице, стал отказ Сталина покинуть ее. В условиях поражений на фронте его эвакуация пагубно бы повлияла и на жителей Москвы, и на оборонявшие ее части. В это же время шла подготовка к возможным городским боям и организация подпольных групп, которые должны были остаться в столице в случае взятия ее немцами, а также минирование важных объектов. Угроза потери Москвы была все так же сильна, но впредь среди ее жителей паники, подобной октябрьской, уже не было.
Источники:
Аркадий Первенцев. Дневники. 1941-1945;
Вечерняя сводка за 13 октября 1941 года;
Текст постановления ГКО о введении осадного положения
Если вам понравилась эта статья, то рекомендую также прочитать:
Об истории первой пятилетки;
О проведении коллективизации в СССР;
О том, как Сталин разгонял оппозицию.
