Весна 2010
The Paris Review
No. 192.
Рэй Брэдбери
Искусство прозы No. 203
Интервьюер Сэм Уэллер
У Рэя Брэдбери есть летний домик в Палм-Спрингс, Калифорния, в пустыне у подножия гор Санта-Роза. Это дом из шестидесятых, с хромированной кухней бирюзового цвета и небольшим бассейном на заднем дворе. Несколько лет назад, когда я писал его биографию, Брэдбери позволил мне порыться в его бумагах, хранящихся в гараже. В крошечном шкафчике для одежды я обнаружил небольшую коробку для документов, покрытую пылью и обвалившейся с потолка штукатуркой, в которой, среди множества вырванных листков и книжных контрактов, лежала папка с надписью «Paris Review». В папке была рукопись замечательного, неопубликованного интервью, которое этот журнал провел с автором в конце семидесятых годов.
Непонятно, почему интервью не было опубликовано, но согласно приложенной редакционной записке, редактор Джордж Плимптон посчитал первый черновик «немного неформальным и в некоторых местах, чрезмерно воодушевлённым». Брэдбери, которому в августе исполнится 90 лет, не может вспомнить, почему он так и не закончил интервью, но полагает, что когда его попросили вернуться к нему, он был уже занят другими проектами. После обнаружения рукописи этого интервью, он согласился дать ему ещё один шанс и обновить его. Первоначальный интервьюер — редактор журнала Paris Review Уильям Пламмер скончался в 2001 году, поэтому новые вопросы были добавлены уже мной.
Брэдбери родился в 1920 году в Уокегане, штат Иллинойс. В то время его отец работал электриком в местной энергетической компании. В детстве любимыми писателями Рэя Брэдбери были Лаймен Фрэнк Баум и Эдгара Аллана По. Он интересовался многими вещами, от кинофильмов до комиксов и бродячих цирков. Поскольку отец Брэдбери в двадцатые и тридцатые годы, часто оказывался без работы, семья несколько раз переезжала из Иллинойса в Тусон, штат Аризона. Когда Рэю Брэдбери было пять лет, на общее чувство неуверенности в завтрашнем дне, наложилась горечь утраты его любимого дедушки и младшей сестры умершей от пневмонии два года спустя. Опыт переживания большой потери часто появляется в его книгах.
Весной 1934 года, соблазненные климатом и перспективой постоянной занятости, семья Брэдбери переехала в Калифорнию, где Рэй живёт до сих пор. Будучи подростком, он катался на роликах по всему Голливуду, собирая автографы и фотографируясь с такими звездами, как Джин Харлоу, Марлен Дитрих и Джордж Бёрнс. После окончания средней школы в 1938 году он вступил в Лигу писателей научной фантастики Лос-Анджелеса, где подружился с писателями Робертом Хайнлайном и Ли Брэкетт. В 1940 году с помощью Хайнлайна он смог продать свою первую работу литературному журналу западного побережья под названием «Script». Плохое зрение Брэдбери не позволило ему участвовать во Второй мировой войне, и именно в эти годы он зарекомендовал себя на страницах таких популярных журналов, как «Weird Tales » и «Astounding Science Fiction». «Марсианские хроники», его вторая книга, была хорошо воспринята как научно-фантастическим сообществом, так и критиками, что является редкостью для этого жанра литературы. Кристофер Ишервуд назвал Брэдбери «по-настоящему оригинальным» и «обладающим великим и необычным талантом». Три года спустя Брэдбери опубликовал свой самый известный роман, «451 градус по Фаренгейту».
В целом, Брэдбери написал более пятидесяти книг, в том числе «Человек в картинках», «Вино из одуванчиков», «Что-то страшное грядёт», и сборник рассказов 2009 года «У нас всегда будет Париж». Он часто работал на телевидении и в кино, писал сценарии для сериала «Альфред Хичкок представляет» и работал над экранизацией «Моби-Дика» снятого Джоном Хьюстоном в 1956 году. В 1964 году Брэдбери основал театральную компанию «Пандемониум», где начал продюсировать свои собственные пьесы и он до сих пор активно участвует в театральной деятельности. Также им было опубликовано несколько сборников стихов, в том числе «Когда слоны последний раз во дворике цвели». Он даже работал в области архитектуре, внеся свой вклад в дизайн Westfield Horton Plaza в Сан-Диего и в интерьер Космического корабля «Земля» в тематическом парке Всемирного центра отдыха Уолта Диснея. За проявленные заслуги, в 2000 году Национальный книжный фонд наградил его медалью за выдающийся вклад в американскую литературу, а в 2004 году — Национальной медалью искусств.
Несмотря на недавние события — инсульт в 1999 году и смерть Маргариты, его жены, которой было пятьдесят шесть лет, в 2003 — Брэдбери остаётся необычайно активным. Он продолжает писать, и всё так же очарователен и наполнен мальчишеским ликованием. Во время обеда он регулярно заказывает на десерт ванильное мороженое с шоколадным сиропом. Только что Рэй закончил новый сборник рассказов под предварительным названием «Джаггернаут». Недавно он сказал мне, что до сих пор живет руководствуясь своим кредо: «Каждый раз нужно прыгать со скалы и отращивать крылья по пути вниз».
ИНТЕРВЬЮЕР
Почему вы пишете научную фантастику?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Научная фантастика — это придумывание идей. Они меня возбуждают, а как только я начинаю волноваться, начинает действовать адреналин. Я знаю, что заимствую энергию у тех идей, которые появляются у меня в голове. Научная фантастика — это любая идея, появляющаяся у тебя, пусть даже ничего подобного пока не существует, но скоро это появится, и для всех всё изменится, и ничто больше не будет прежним. Как только у тебя появляется идея, меняющая хоть какую-то часть мира, ты начинаешь писать фантастику. Это всегда искусство возможного, в котором нет ничего невероятного.
Представьте, что шестьдесят лет назад, в начале моей писательской карьеры, я бы решил написать историю о женщине, выпившей таблетку, что привело к освобождению женщин и разрушило католическую церковь. Возможно, над этой историей бы посмеялись, но она всё равно была бы в пределах возможного и могла стать основой отличной научно-фантастической книги. Если бы я жил в конце 19го века, я мог бы написать историю, предсказывающую, что скоро по территории Соединенных Штатов будут перемещаться странные транспортные средства, которые убьют два миллиона человек за семьдесят лет своего существования. Научная фантастика — это не только искусство возможного, это также искусство очевидного. Как только появились автомобили, уже можно было предсказать, что они уничтожат такое огромное количество людей.
ИНТЕРВЬЮЕР
Даёт ли научная фантастика читателю что-то, чего нет в обычной литературе?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Да, даёт, так как обычная литература не обращает внимания на все те изменения в культуре, которые произошли за последние пятьдесят лет. Основными идеями нашего времени (развитием медицины, освоения космоса) — пренебрегали. Критики, как правило, ошибаются или опаздывают на пятнадцать, двадцать лет. Это позор. Они многое упускают. Почему придумывание идей так игнорируется, мне не понятно. Я не могу это объяснить никак иначе, как интеллектуальным снобизмом.
ИНТЕРВЬЮЕР
Однако было время, когда вы хотели признания со стороны критиков и интеллигенции.
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Конечно. Но сейчас уже нет. Если бы я вдруг узнал, что мои книги нравятся Норману Мейлеру, я бы убил себя. Думаю, он был слишком одержим. И я рад, что Курту Воннегуту я тоже не понравился. У него были проблемы, ужасные проблемы. Он не мог видеть мир таким, каким я его вижу. Полагаю, я придерживаюсь принципа Поллианны, а он чересчур подвержен комплексу Кассандры. На самом деле я предпочитаю видеть себя Янусом, двуликим богом с лицами Поллианны и Кассандры, который предупреждает о будущем но, возможно, слишком много времени проводит в прошлом.
ИНТЕРВЬЮЕР
Воннегута долгое время считали писателем-фантастом. Но потом, все решили, что им он никогда не был, и его причислили к классическим писателям. То есть Воннегут стал «литературным» писателем, а вы всё ещё находитесь где-то посередине. Как вы думаете, Воннегуту это удалось сделать, потому что он был Кассандрой?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Отчасти да. Именно ужасный творческий негативизм, которым восхищаются все нью-йоркские критики, сделал его известным. Жители Нью-Йорка любят обманывать и осуждать себя. Я никогда так не жил. Я из Калифорнии. Я никому не указываю, как писать, и мне также никто не указ.
ИНТЕРВЬЮЕР
Тем не менее, вы получили медаль за выдающийся вклад в американскую литературу. Насколько это было важным для вас?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Это был фантастический вечер. Правда, возникла проблема с возвращением в мой номер в отеле. Гостиница, в которой они проводили церемонию в Нью-Йорке, была настолько огромной, что наполнила меня отчаянием. После перенесёного инсульта, я хожу очень медленно. В ту ночь мне привиделась надпись на шоссе — следующий туалет через двести восемьдесят миль. Стойка регистрации была на восьмом этаже. Нужно было ждать десять минут, чтобы подняться на лифте и зарегистрироваться! Той ночью несколько женщин провожали меня в номер, и пока мы добирались, я просто не выдержал и спросил: “Ради Бога, где же здесь мужской туалет?” Мы не смогли найти ни одного. Но кто-то из девушек сказал: “Вон там, я видела пальму в горшке, почему бы тебе не воспользоваться ею?” Так я и сделал. Никто меня не видел. Ну, по крайней мере, я так думаю.
ИНТЕРВЬЮЕР
Была ли эта награда сигналом того, что научная фантастика стала респектабельной?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
В какой-то мере. Людям потребовалось много времени, чтобы просто позволить нам выйти из подполья и перестать насмехаться над нами. Когда я был молодым писателем, где-нибудь на вечеринке, если бы ты сказал кому-то, что ты писатель-фантаст, тебя бы оскорбили. Весь вечер звали бы тебя Флэшем Гордоном или Баком Роджерсом. Конечно, шестьдесят лет назад почти не издавалось никаких книг в этом жанре. В 1946 году, насколько я помню, были опубликованы только две научно-фантастические антологии. В любом случае, ни я, ни мои друзья, не могли позволить себе купить их, потому что мы все были слишком бедны. Вот так к нам относились, и вот так мало было научно-фантастических книг и вот настолько всё это было никому не интересно. А когда наконец в начале 50-х годов начали публиковаться первые книги, ни один солидный журнал не писал на них рецензии. Мы все были изгоями — писателями-фантастами.
ИНТЕРВЬЮЕР
Предлагает ли научная фантастика писателю более простые способы исследования концептуальных предпосылок?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Возьмите для примера книгу «451 градус по Фаренгейту», там мы имеем дело со сжиганием книг, и это очень серьёзная тема. Ты должен быть осторожным, чтобы не начать читать людям проповеди. Поэтому, ты переносишь свою историю на несколько лет в будущее и придумываешь пожарного, который сжигает книги вместо того, чтобы тушить пожары (а такая идея уже сама по себе замечательна), и начинаешь описывать его приключения на пути к пониманию, что может быть книги и не нужно сжигать. Он читает свою первую книгу. Это его поражает. А затем, ты отправляешь героя в реальный мир, чтобы полностью изменить его жизнь. Это отличная история неопределённости, и в ней заключена великая правда, которую ты хотел рассказать, без нравоучений.
Говоря о научной фантастике, я часто использую миф о Персее и Медузе Горгоне. Вместо того чтобы смотреть в лицо правде, ты должен смотреть через плечо на бронзовую поверхность щита. Затем выхватить меч и отрубить Медузе голову. Научная фантастика делает вид, что смотрит в будущее, но в действительности, она смотрит на отражение того, что уже перед нами. То есть ты обретаешь рикошетное видение, взгляд, который позволяет тебе забавляться над тем что ты видишь, а не быть застенчивым и слишком заумным.
ИНТЕРВЬЮЕР
Читаете ли вы книги современных фантастов?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Я всегда считал, что писатель должен очень мало читать книг того жанра, в котором он пишет сам. Но вначале хорошо быть в курсе того, что делают другие. Когда мне было семнадцать, я читал всё что писали Роберт Хайнлайна, Артур Кларк, а также ранние сочинения Теодора Старджона и Альфреда ван Вогта — всех тех людей, которые появлялись на страницах журнала «Astounding Science Fiction», но самое большое влияние в научной фантастике на меня оказали Герберт Уэллс и Жюль Верн. Я обнаружил, что очень похож на Верна — создателя историй наполненных моралью, которые учат человечности. Он полагал, что люди оказались в странной ситуации в очень странном мире, но он верил, что при любых обстоятельствах мы можем победить, ведя себя нравственно. Его герой Немо (который в некотором смысле является оборотной стороной сумасшедшего описанного Мелвиллом — Ахава), путешествует по миру, забирая оружие у людей, чтобы научить их миру.
ИНТЕРВЬЮЕР
А что по поводу писателей, которые моложе вас?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Я предпочитаю не читать книги молодых писателей фантастов. Часто можно впасть в депрессию, обнаружив, что они натолкнулись на идею, над которой ты работаешь. А единственное, что тебе нужно, это продолжать писать.
ИНТЕРВЬЮЕР
В каком возрасте вы начали писать?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Всё началось с Эдгара Аллана По. Я подражал ему с двенадцати до восемнадцати лет. Я был влюблён в те сокровища, которые появились из под его пера. То же самое с Эдгаром Райсом Берроузом и Джоном Картером. Я писал стандартные ужастики, которые, начинались как и у всех тех, кто решил попробовать себя в таком жанре, — ну, вы знаете, люди оказываются запертыми в какой-то гробнице и так далее. Помню, как я сидел и рисовал египетские лабиринты.
Закваска начала созревать в 1932 году, когда мне было двенадцать. В ней были По, Картер, Берроуз, комиксы. Я постоянно слушал разные шоу на радио, особенно одно из них под названием «Чанду—волшебник». Уверен, что это была довольно глупая передача, но не для меня. Каждый вечер, после выхода шоу в эфир, я садился и по памяти записывал весь сценарий. Я ничего не мог с собой поделать. Чанду был против всех злодеев мира, и я тоже. Он отзывался на экстрасенсорный призыв, и я тоже.
А ещё мне нравилось рисовать иллюстрации, и карикатуры. Мне всегда хотелось создать свой собственный комикс. Так что я не только писал о Тарзане, а ещё и рисовал комиксы. Это были обычные приключенчения, с местом действия где-нибудь в Южной Америке, среди ацтеков или в Африке. В этих комиксах всегда была красивая девушка и жертвоприношение Я знал, что занимаюсь искусством: я рисовал, играл на сцене и писал.
ИНТЕРВЬЮЕР
А на какой сцене вы играли?
РЭЙ БРЭДБЕРИ
Однажды в Тусоне, штат Аризона, когда мне было двенадцать, я сказал всем моим друзьям, что собираюсь пойти на ближайшую радиостанцию, чтобы стать актером. Друзья фыркнули и задали вопрос: “Ты кого-нибудь там знаешь?” Я ответил: “Нет”. Они спросили: “Есть ли у тебя какие-то связи?” Я сказал: “Нет. Я просто приду туда, и они поймут, какой я талантливый”. Так что я отправился на радиостанцию и две недели там отирался, чистил пепельницы, бегал за газетами и просто мешался под ногами. А когда эти две недели прошли я стал каждую субботу вечером появляться в эфире, читая комиксы для детей: «Воспитывая отца», «Тэйлспин Томми», «Бак Роджерс».
(Продолжение следует...)
