Когда эпизод кинофильма растворяется в черном, зритель продолжает фантазировать. А если за ним следует светлое затемнение, сидящий в зале как бы пробуждается ото сна, который ему предстоит рассказать, пока не забыл.
Поглощение чернотой и погружение в сияние представляют собой два вида затмения. На одном пресекается интуиция, другое включает воображение, и пассивный созерцатель превращается в соавтора поразившей его истории.
Средний талант в поп-музыке не холоден и не горяч. Температуру звезды определяет темп движущей ею композиции. Это не жар раскаленного светила в центре системы, а скорее реакция перевозбужденного организма.
Астральные полеты Джеймса Тейлора протекают не в ледяном морге открытого космоса, а в оранжерейном климате благоустроенного планетария.
Абсолютный лед и абсолютный пламень не так часто материализуются в сфере искусства. Обе стихии имеют, скорее, воображаемую природу. Недоразвитость – начальная стадия совершенства, которому, как известно, нет предела.
Говорят, будто слово «планета» означает нечто плоское женского рода, родственное по смыслу пластинке. По крайней мере, так, вопреки научным данным, продолжают называть комья грунта, парящие в пустоте.
Обе крайности сливаются воедино в абсурдном образе ледяной пустыни, раскаленной добела.
Пекло аннигиляции, моментальной, как срочное фото, и «белое безмолвие» постановочной «арктики», утыканной «красными палатками» — по сути две стороны одного лонгплея, продюсируемого творцом иллюзий.
И полярник, бредущий по тонкому льду, рискует провалиться в знойное марево тропической бани, как одна из жертв фильма ужасов Omen.
Впрочем, довольно поэтизировать. Поговорим о музыке.
Философское вступление потребовалось мне, чтобы приступить к обсуждению странных особенностей довольно известных песен, которые, как оказалось, не ускользнули от внимания зарубежных исследователей.
Как во всем, что связано с поп-культурой, речь идет не об открытиях специалистов, а об ощущениях, возникающих на интуитивном уровне у множества людей, не придающих, как правило, значения тому, что они не могут членораздельно объяснить себе и окружающим.
Зимняя романтика фигурирует в продукции шестидесятых значительно реже экзотики пляжного типа, но фигурирует.
Странный фильм-концерт на лыжном курорте с участием Джеймса Брауна в вязаном свитере, альпийские сцены в картине Help!, воспринятые, как осквернение нордических святынь, и повлекшие немногочисленные протесты неонацистов. Удивительная живучесть пластинки Дина Мартина Winter Romance, которая звучит как оптимистичный реквием по бессмертной эпохе. Внешне нейтральный альбом стандартов, посвященных активному отдыху здоровых граждан, представляет собой мощную альтернативу искусственному парадизу психоделии.
И, наконец, полноценный мюзикл, чье название тесно связано с одной из песен Дилана, ставшей одним из лейтмотивов периода, когда обычные слова и мелодии провоцировали самые парадоксальные мысли.
Фильм назывался «Любовь при нуле градусов», и был снят с румынским размахом еще при товарище Георге Георгиу-Деж, незадолго до смерти лидера этой богатой талантами, карпатской державы.
Картину качественно дублировали и пустили в прокат без ограничений, но она, несмотря на сходство с тем, в чем снимался Элвис, не стала такой популярной, как не менее длинные чешские мюзиклы «Если бы тысяча кларнетов» и «Старики на уборке хмеля».
Дилана пытались петь все. А тот, кому заимствовать не позволяло положение, сочинял что-нибудь свое, но в том же духе. Почти в каждой интересной вещи второго плана тех лет Дилан присутствует едва заметно, как значок кошерности на этикетке.
Love Minus Zero, явно не самая впечатляющая из его лирических вещей, как ни странно, притягивала самых далеких от жанра авторской песни исполнителей.
В том числе и Walker Brothers. Смутный страх перед будущим свойствен каждому артисту, и, не давая тревоге перерасти в панику, люди ищут спасения в том, что опережает время, выходя за рамки условностей.
Стилистически по смыслу «Любовь ниже нуля» максимально далека от «Любви при нуле градусов» и «Зимней романтики» Дина Мартина, однако, все три феномена делают одно дело в сумеречной зоне бесполезных ископаемых.
Дилан, вернее, его лирический герой, обращается к возлюбленной с монологом, насыщенным образами, которые требуют пояснений, но она молчит, потому что разговор происходит в морге.
В нелинейном смысле Love Minus Zero/No Limits развивает тему пропажи загадочного существа в прозаическом мире из песни Where’s The Girl? всё тех же Walker Brothers.
Темой исчезновения и возвращения в духе Эдгара Аллена По проникнуты Yes It Is и You've Got To Hide Your Love Away Джона Леннона. Галерею портретов Velvet Underground преображает беспощадная «пластика» путрефакции. Они разлагаются буквально на глазах у посетителя. Причем процесс этот повторяется и замирает на том же этапе при повторном прослушивании.
Температура тления сопряжена с фоном работающей аппаратуры, вот для чего понадобилась заморозка для подруг художественных антагонистов Лу Рида.
Оглядываясь на эти зимние каникулы в аду в преддверии лета любви, мы видим смерть как основной источник вдохновения артистов, чьи жизни, казалось бы, впереди. Но кто знает, когда заканчивается молодость поэта – где его могила и колыбель, где морг, а где ясли?
Моя любимая композиция у BST – Sometimes In Winter – перекликается с тогдашней песней Эмиля Горовца, где есть слова «бродя по Нью-Йорку холодному, а может быть по Лондону».
А в сентиментальной Европе на голову Адамо падали бутафорские снежинки, похожие на пепел сигареты в одиноком жилище его последнего слушателя, дожившего до фазы, когда кругом одни воспоминания.
В начале семидесятых была популярна комедия «Замороженный» о злоключениях аристократа эпохи Мопассана в современном мире. Забытый триллер о злоупотреблениях среднеазиатского духовенства «Под пеплом огонь» прошел незаметно, хотя название говорит о многом.
Каждый «замороженный» обломок имперского или колониального прошлого рассчитывает на обмен опытом в размороженном состоянии. Но представителям новых поколений надежнее осваивать материал без посредников, с одинаковым вниманием улавливая библейские аллегории Дилана и спиритическое эхо в Yes It Is. Все эти чудеса, хвала святым, пока что на своих местах.
Иголка падает на диск – в проруби возникает физиономия утопленника. Рыбак на озере мрака остается одной из сильнейших метафор, заимствованных Шекспиром у Дилана, потому что время и место не имеют значения в гешефтах такого рода.
Знающий, как известно, молчит. Или, по крайней мере, помалкивает. Самый сдержанный и последовательный интерпретатор двух песен с пластинки Дилана – Рик Нельсон – будет кремирован заживо в поднебесье, когда на борту гастрольного «Боинга» вспыхнет пожар, а за ним слухи о якобы имевшей место оргии с кокаином.
Детям моего поколения подобные эксцессы были знакомы по реплике «Нажмите кнопку с надписью “выпивка” в комедии «Это безумный, безумный, безумный, безумный мир».
Но смерть настигнет внешне благополучного Нельсона не на экране. Хотя при жизни этот холодноватый денди казался подмороженным или заспиртованным, как Дориан Грей или шашлычное мясо. По крайней мере, так нам казалось издалека.
В старинном фильме оборотень, уходя от погони, падает в пещеру, где под слоем льда, будто в зеркале родственной ему души, дремлет чудовище Франкенштейна, рухнувшее туда с пылающей мельницы.
Превращение в ликантропа происходит при матовом свете холодной луны, а каннибализм процветает под палящим тропическим солнцем. Размороженный стейк падает на раскаленное дно сковородки, и тут же слышится треск старой пластмассы.
Кроме «Безумного мира» Стенли Крамера был и «Безумный мир» Артура Брауна – информация, прямо скажем, не сенсационная, но без нее этот разговор грозит не окончиться никогда.
Одним из архитекторов этого «Безумного мира» был гениальный самоубийца Винсент Крейн.
Персонаж Артура Брауна также проваливается в бездну, транслируя репортаж из преисподней о своих ощущениях от тамошнего климата, можно сказать, читает сводку адской погоды.
Но максимальной жутью веет не от инфернально-грандиозного Fire, а от эпилога этой истории с таким же двойным названием, как у песни Дилана. Хотя обе они предельно далеки друг от друга.
Градус лицедейской паранойи Брауна возрастает постепенно, и на вопле «там так холодно!» вот уже почти полвека стабильно леденеет моя кровь. Это голос одного из подопытных космонавтов, чьи имена до сих пор скрывают. Потому я и верю, что так оно и есть, хотя это не научный факт, а волшебная сила искусства. Верую потому что абсурдно.
И в позднейших опытах незабвенной Донны Саммер также слышны отголоски алхимической иерогамии двух, казалось бы, несовместимых, взаимно истребляющих элементов.
Хотя стилистически её Cold Love далека от всего, что перечислено выше, как небо от земли. Но что-то общее, тем не менее есть. Всегда и везде. Было, есть и будет. В этом суть пояснения – no limits.
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК
Далее:
* JEFF BECK. Прогресс в темпе безвременья
* В ожидании пятого кактуса
* Человек из "Крокодила"
* Cozy Powell. Джазмен в кузнечном цеху