...Хутор Степок. Очень тяжелый бой. Была весна, земля раскисла, утром, по морозцу, на них двинулось семьдесят танков. «Тридцатьчетверок» было двенадцать. Старший лейтенант Загорулько — командир танка и взвода — отдавал команды. Черныш ворочал тяжелые рычага, объезжая рытвины, чтобы наводчику было лучше вести огонь.
Не прошли и сотни метров, как в гусеницу ударил снаряд. Танк «разулся». На нем сосредоточили огонь пять или шесть танков. И тогда Черныш подал мысль имитировать пожар. Они слили горючее из топливной системы в ведра, набросали туда ветоши и подожгли. Одно ведро держали на крышке от боеукладки в башне, а другое Черныш подставил к люку механика-водителя.
Перед вечером затушили огонь, и Черныш вместе с заряжающим Женей Шишкиным выбрался через нижний десантный люк, чтобы исправить гусеницу. Как раз в этот момент два угловатых «панцергешутце» двинулись к одинокой «тридцатьчетверке».
Срывая ногти, Черныш загонял стальной палец в трак. Лежа под днищем, Шишкин подал механику еще один трак и сказал:
— Не успеем, Борис.
Но они успели. Вернулись в танк.
— Заряжай, — приказал командир Шишкину.
Обходя воронку, танки развернулись бортами.
Гулко ударил выстрел. Долгих две секунды танки продолжали движение, потом раздался глухой взрыв. Из смотровых щелей заднего «панцергешутце» поползли черные змейки. Еще раз ухнуло, и задний танк охватило пламя.
Черныш завел мотор. Головной танк повел башней в их сторону, стал разворачиваться и его ящичный корпус. Но Загорулько опередил.
Черныш шел задним ходом, чтобы не подставить борт немцам, которые опять начали палить по ним изо всех видов оружия. Они вырвались.
Чернышу хотелось рассказать об этом обитателям палаты. Но не мог. Он даже не знал, кто его окружает. Правда, к тому времени чернота перед глазами начала расступаться, проклевывался смутный, окрашенный розовым рассвет, в котором двигались расплывчатые тени. И это уже означало прогресс в его положении, и он радовался, надеялся, что со временем будет видеть.
Раненым приносили письма, иногда — посылки. На имя Черныша не приходило ничего. Он и не ждал. Семья осталась в оккупация: мать, отец, два брата. Он не знал о них ничего...
Продолжение следует