Центральной Америке не повезло с героями антииспанской революции 1810-24 гг., потому что таковой в регионе не было. Восставшие мексиканцы, новогранадцы (после революции - колумбийцы), венесуэльцы, чилийцы и лаплатцы (ныне - аргентинцы) изгнали из Западного полушария войска Испании, в результате чего Центральная Америка (генерал-капитанство Гватемала в составе вице-королевства Новая Испания, ныне Мексика) стала независимой: удерживать эти малонаселенные, не приносящие никаких доходов земли Мадриду было ни к чему. Поэтому своих Идальго, Боливаров, Сан-Мартинов и О’Хиггинсов (лидеры антииспанского движения в Мексике, Венесуэле, Аргентине и Чили) в регионе не появилось. Главным героем местных националистов - противников олигархии стал гондурасец Франсиско Морасан, либерал и основатель недолговечной Федеративной Республики Центральной Америки, на короткое время объединившей весь регион. После его свержения и расстрела в 1842 г. страны Центральной Америки навсегда разошлись, хотя попытки объединиться предпринимались неоднократно.
Главной иконой латиноамериканского антиамериканизма является никарагуанец Аугусто Сесар Сандино – кумир левых, хотя он не был ни коммунистом, ни даже социалистом. Он был просто врагом США – и этого вполне достаточно, чтобы считать его героем. Движение Сандино – это аналог махновщины, бандитизма, слегка прикрытого самыми простыми политическими лозунгами. Да и сам Сандино в определенной степени напоминает Нестора Махно – не шибко грамотного, отчаянно смелого, харизматичного и жестокого «романтика с большой дороги», искренне верящего, что его бандитские рейды – это и есть революционная (в данном случае – национально-освободительная) война.
Этот человек сначала участвовал в гражданской войне между либералами и консерваторами, а затем, когда воюющие стороны под нажимом американцев заключили мир, отказался складывать оружие и начал борьбу против тех и других, а главное – против США (американцы оккупировали страну с 1912 г.). С 1927 по 1933 г. партизаны Сандино вели войну с американскими оккупантами и сформированной с помощью США Национальной гвардией – военизированной полицией, призванной заменить армию и полицию. Вся его борьба была посвящена только идее: изгнанию американцев и отмене всех договоров с США, ограничивающих суверенитет Никарагуа. Коммунисты и социалисты неоднократно пытались обратить Сандино в свою «веру», но он отказывался; антиамериканизм так и остался его единственным знаменем.
Антиимпериализм (точнее, антиамериканизм) в Центральной Америке присутствовал с середины XIX века – с тех пор, как в регионе появились американские коммерсанты, дипломаты и авантюристы. Однако он не был таким уж популярным в народе, в основном потому, что единственная компания, активно работавшая во всех странах региона – United Fruit Company – была к тому же единственной, которая платила налоги, строила дороги и мосты, а также школы и больницы в местах своей производственной деятельности. По сути, кроме нее, Центральной Америкой, лишенной каких-либо серьезных минеральных богатств, никто не интересовался.
Вообще нелюбовь латиноамериканцев к северным соседям объяснима и часто оправданна: те грубоваты и высокомерны, и защищают собственные интересы с колоссальной энергией, а иногда – с большой жестокостью. Но во множестве случаев ненависть к «гринго» не имеет никакой объективной причины и обусловливается обычной ксенофобской завистью к богатым и влиятельным иностранцам. Латиноамериканский, в частности, центральноамериканский латиноамериканизм за последние два столетия переживает спады и обострения. Американская оккупация Никарагуа в начале ХХ века принесла очередное обострение, символом которого и стал Сандино.
Нынешние левые пишут об ожесточенных боях, массовой поддержке Сандино никарагуанцами и о тяжелых потерях американцев. На самом деле война Сандино была локальной: он оперировал в малонаселенном северном департаменте Нуэва-Сеговия, в остальных районах страны его отряды появлялись нечасто и массовой поддержки не имели. Всего за шесть лет войны в отрядах Сандино повоевало меньше 4000 никарагуанцев, и большинство из них сражались короткое время, а затем расходились по домам; единовременно его силы обычно составляли 300-400 партизан. О степени интенсивности «национально-освободительной войны» Сандино свидетельствуют цифры: американские морские пехотинцы за 6 лет потеряли убитыми 32 человека (5 человек в год) и 15 умерших от ран, Национальная гвардия – 75 убитыми и умершими от ран (около 12 в год). Потери же отряда Сандино составили 1115 партизан (186 в год), но в это число наверняка входят погибшие и казненные как гвардейцами, так и партизанами мирные жители.
В 1933 г. войска США покинули Никарагуа, и Сандино, лишившись врага, а значит, и повода для войны, прекратил сопротивление. Его бойцам выделили пустующие земли на берегах реки Коко для создания сельскохозяйственного кооператива. Однако Сандино о мирной жизни не помышлял: он потребовал распустить гвардию как созданную оккупантами, и сделать его партизан костяком новой армии. Он, вопреки соглашениям, вооружил 600 человек и объявил, что сделал это для защиты тогдашнего президента страны Сакасы от… Национальной гвардии! По сути, он создал государство в государстве с собственной армией. Более того: новоиспеченный кооператор требовал передать ему в управление четыре северных департамента Никарагуа. Были у Сандино и более глобальные планы: он решил восстановить Центральноамериканскую федерацию, армией которой он намеревался командовать сам; это, разумеется, сильно обеспокоило власти не только Никарагуа, но и Гондураса, Сальвадора, Гватемалы и Коста-Рики. Да и в США забеспокоились, что новая война может охватить всю Центральную Америку.
В конце концов угроза новой войны всем надоела, и особенно никарагуанским гвардейцам, которым бывший партизанский каудильо постоянно угрожал. 21 февраля 1934 г. Сандино был схвачен гвардейцами и убит безо всякого суда. Этот человек, к которому в никарагуанские горы пробирались десятки добровольцев из разных стран, у которого брали интервью ведущие американские, французские, английские и советские газеты, «генерал свободных людей», которого славили Анри Барбюс и Ромен Роллан, остался только в памяти крестьян Нуэва-Сеговии. О нем вспомнили уже в 1960-е гг., когда лидер Фронта национального освобождения Карлос Фонсека Амадор заявил руководителям движения, что необходимо создать образ великого патриота Никарагуа наподобие Хосе Марти на Кубе, а за неимением такового придется сделать им полузабытого партизана 1920-30-х гг. по фамилии Сандино. Так, через 30 лет после гибели, Сандино начал превращаться в революционную икону в Никарагуа и во всей Латинской Америке.
К идеям Сандино стоит присмотреться. Он ненавидел американцев за то, что они навязывали Никарагуа демократическую политическую систему, силой прекращали гражданские войны и репрессии. К началу американской оккупации Никарагуа была независимой страной уже 90 лет, и там постоянно, без конца и без смысла шли войны и репрессии - каудильо дрались за власть и деньги. За двадцать лет оккупации американцы построили в стране в несколько раз больше школ, больниц, дорог и мостов, чем за все предшествовавшие десятилетия независимости. Распустив неуправляемые и необученные банды, именовавшиеся «армией» и «полицией», американцы на свои деньги сформировали Национальную гвардию, наведшую в стране хоть какой-то порядок. Оккупанты начали платить зарплаты чиновникам, врачам и учителям, чего раньше национальные власти не делали – ни консерваторы, ни либералы. Американцы давали Никарагуа льготные кредиты, без чего в стране просто не было бы денег, и оказывали благотворительную помощь. Американские капиталисты начали инвестировать в кое-какие предприятия и стали закупать местную сельскохозяйственную продукцию. Конечно, они занимали никарагуанские земли, они мало платили местным трудящимся – но без них эти трудящиеся не получали бы никаких денег вообще, а земли оставались бы необработанными (да и кто будет платить неквалифицированным рабочим-иностранцам высокие зарплаты?).
Сандино требовал роспуска Национальной гвардии, но стране нужны силовые структуры, а их надо содержать, вооружать и обучать. У Никарагуа для этого не было ни средств, ни специалистов. Когда Сандино требовал у президента Сакасы распустить гвардию и создать армию на основе его отряда, Сакаса прямо указывал на несерьезные результаты боевой деятельности «армии свободных людей», и справедливо сомневался в том, что из них можно сформировать без иностранных денежных вливаний и привлечения иностранных же инструкторов что-то боеспособное. И, при всей нелюбви к американцам, президент, как и другие представители никарагуанской элиты, задавался вопросом: а откуда взять деньги, оружие и инструкторов, кроме как из США? Но если принять эту точку зрения, то распускать гвардию бессмысленно, ибо она и была сформирована в соответствии с этими принципами.
Американцы довольно грубо учили никарагуанцев говорить «а» и «б»; они «пороли» их за непослушание и плохое поведение. И, разумеется, не забывали о собственных коммерческих интересах; а кто сказал, что помощь и обучение ничего не стоят? И почему не думал Сандино о том, что его соотечественники за десятилетия независимости ничего не создавали, ничему не учились, а только дрались за власть, превращая страну в еще более отсталую и нищую, чем она была при испанском владычестве?
Прошли десятилетия: в регионе помнили о лидерах, боровшихся с американцами за суверенитет своих стран – таких, как Сандино, Фарабундо Марти в Сальвадоре и Хакобо Арбенс в Гватемале. Однако они представали в народной памяти чем-то вроде былинных персонажей или местночтимых святых, каковыми в Латинской Америке нередко являются известные «бандидос» (а сегодня и «наркотрафикантес»).
(Выдержка из статьи http://www.historicus.ru/litsa-i-teni-tsentralnoamerikanskoi-voini/).
