Писал уже как-то о доходах и потреблении простых английских работяг, в начале двадцатого века. Пора бы и об элитах рассказать.
Долгое время анализ неравенства доходов в Англии оставался делом неблагодарным. На родине Промышленной революции не особенно любили отчитываться о доходах, введению налога сопротивлялись, а первая официальная оценка распределения доходов в экономике - кто сколько получает - появилась аж в 1937-м.
Первый раз налог ввели в 1799-м году. Правительство изрядно потеряло в доходах и поиздержалось на неудачной войне с американцами (за независимость) и относительно успешной войне с революционной Францией. Дефицит бюджета надо было чем-то закрывать. После бурных парламентских дебатов налог ввели, установив ставку сперва в 10%, а затем в 5%. После победы над Наполеоном налог отменили, в 1816-м. В том числе и по причине не особо успешных сборов — как правительство не старалось, народ, благодарный за войны черте где и черте с кем, расставался с деньгами с трудом. Ежегодные сборы в 1799-1815-х годах составляли всего 50-60% от самых пессимистичных надежд и планов правительственных мытарей.
В следующий раз мерцающий подоходный налог ввели в 1842-м. Мерцающий — потому что выплачивать его приходилось от года до трех лет, периодически, после утверждения бюджета. Где-то со времен премьер-министра Дизраэли, с 1868-го, налог стал постоянным ежегодным, на уровне 5-6%.
В начале двадцатого века власти попытались ввести реальную прогрессию на доходы — разные ставки для разных корзин дохода. В годы Первой мировой ставки скакнули вверх — для самых высоких доходов империи реальная прогрессивная ставка выросла до 60%.
Но с собираемостью налогов наблюдалась та же проблема, что и в начале века позапрошлого, девятнадцатого. Аристократы и новые промышленные капиталисты были солидарны с народом, не спешили отдавать деньги и уклонялись от налогов, как могли. Поэтому и первая оценка распределения доходов появилась столь поздно, в 1937-м. Кузнец в США в это время уже успел первую систему национальных счетов разработать и ВВП посчитать.
Тем не менее, какое-то количество источников у исследователей сейчас есть — и по ним мы можем узнать, сколько получал верхние 5% распределения доходов. Ну, как мы? Питер Скотт и Джеймс Уолкер посчитали, в своей недавней статье “The comfortable, the rich, and the super-rich: What really happened to top British incomes during the first half of the 20th century?”
Опираясь на данные из национального архива (буквально, The National Archives), на обзоры и “переписи” Inland Revenue Incomes Census, ученые наново подсчитали доходы элит. Получилось “много”: на верхний 1% “стоявших на вершине” приходилось 30.15%, а на верхние 5% ажно 44.97% от общей суммы английских доходов в 1911-м году.
Разумеется, значимая часть этих доходов шла с ренты, земельной и недвижимой, а также процентами с ценных бумаг. “Погрязшая в роскоши” аристократия из верхних пяти процентов нанимала следующие 15%, в распределении доходов, на менеджерские и инженерские позиции, и в ус не дула. Менеджеры увеличивали благосостояние, капитал прирастал, жизнь была прекрасна. Пусть и в сырой дождливой Англии.
Война и революция изменили всё. В точном соответствии с фразой Джона Мейнарда Кейнса о “самоубийстве рантье”, уже к 1919-му году доходы элит рухнули стремительным домкратом, до 19.48% у 1% и 31.44% для 5%. Сократились, в первую очередь, “не трудовые” доходы. Спрос на недвижимость и землю в годы войны предсказуемо упал, а большевистская революция и общая неустроенность в континентальной Европе пожгли прибыль от ценных бумаг.
“Помогало” и родное правительство: в 1915-м Вестминстер ввел контроль за арендной платой. Для элит из лендлордов это стало подлинной трагедией — около 90% всех домашних хозяйств в Англии начала века были частными арендаторами. Элиты больше не могли повышать для них стоимость и компенсировать себе инфляцию. Еще в родном правительстве наложили ограничения на операции с выпусками иностранных ценных бумаг, на фондовой бирже. Правительство заботилось о стабильности валюты, элиты проклинали правительство.
Окончание войны мало что изменило. Вскоре начавшаяся - для Британии преждевременно, с 1926-го, из-за бесполезного возврата к золотому стандарту - Великая Депрессия сказалась на рантье. К 1937-му, когда многие рабочие семьи регулярно недоедали -не дети, так мать - доходы элит пали до 16.90% и 31.73%, соответственно (и пусть 5%, в совокупности, прибавили 0,29 процентных пункта — боль 1% от испарившихся 2,5% не унять!).
Зато элиты стали активно “демократизироваться”: нехватка активов с низким уровнем риска и высокой доходностью, в межвоенные годы, привела к строительному буму 1930-х. Элиты активно вкладывали “свободные” средства в строительные общества, финансируя возведение новых, лучших по дизайну и устройству, домов. Ограничения на торговлю зарубежными ценными бумагами также привели к тому, что лондонский Сити активнее вкладывался в британскую промышленность, в новые рабочие места и высокотехнологичные производства.
После Второй мировой доходы упали еще больше (11.42% и 23.38%, соответственно), и английским элитам, чтобы наверстать упущенное, пришлось ждать до либерализация политики в 1980-х. С глобализацией вверх “пошло” и неравенство. Открывшиеся после краха Бреттон-Вудской финансовой системы границы упростили поиск офшоров и иностранных инвестиций, с оптимальным сочетанием риска и доходности. Великобритания постепенно вернулась к своему статусу и титулу одной из стран с самым высоким уровнем неравенства. Даже несмотря на прогрессивный налог.
******
Мораль оставлю для одной из следующих частей статьи. Где и про “их нравы” будет, и про реальное потребление, и прочий великий Гэтсби.
******
При написании статьи я использовал:
Scott & Walker. The comfortable, the rich, and the super-rich: What really happened to top British incomes during the first half of the 20th century?
Alvaredo, Atkinson & Morelli. Top Wealth Shares in the UK over more than a Century.
