Бывают к книгам предисловия. И иногда в этих предисловиях раскрывается главный поворот сюжета. Например, современные издания «Севильского цирюльника» часто начинаются со «сдержанного письма о провале и критике «Севильского цирюльника»», это вступление самого Бомарше. И ладно, если читатель смотрел оперу и уже знает сюжет, но, если он сначала решил познакомиться с книгой, такое предисловие отнимет у него часть удовольствия от прочтения самого произведения.
А еще бывает, как начнешь читать долгое и скучное предисловие, так и желание саму книгу читать пропадает. Я уже не помню с какой книгой у меня так было – предисловие оказалось жутко нудным, но совесть не позволяла мне бросить его и перейти сразу к книге, а дочитать предисловие я была не в силах. Пришлось отложить книгу совсем. Теперь, конечно, я так больше не делаю: нехорошо книгам страдать от предисловия.
Лермонтов начинает «Героя нашего времени» с предисловия даже не предупреждая читателя: оно открывает произведение, рассказывает о нем и частично о его цели, хотя при этом не раскрывает интригу или сюжет. Более того, автор сетует на то, что читатели не читают предисловия. Важно, что со временем смысл и структура предисловий изменились. Лермонтов говорит об «объяснении цели сочинения, или оправдании и ответе на критику». Как точно это укладывается в описание вступления Бомарше к «Севильскому цирюльнику»!
Но не всегда предисловие написано самим автором. Кстати, в английском языке предисловие, написанное автором (preface), и предисловие от издательства или критика (foreword) – это два разных слова. К сборникам того же Лермонтова советских изданий почти всегда есть чужие предисловия. Чаще всего в них говорится о его «высоком патриотизме», «ненависти к николаевской империи» и «образе поэта-гражданина…с высокой гражданственностью». В советских книгах вообще предисловие часто сводится к тому, чтобы привязать автора и его произведения к правильной идеологии. Возможная ценность таких предисловий с описанием эпохи, жизни автора, его окружения сводится к минимуму за счет выборочного представления фактов и однобокого взгляда. Более того, для наглядности чаще всего приводятся конкретные примеры из произведений, которые нередко раскрывают детали сюжета, которые читателю лучше не знать заранее.
Иногда, даже когда автор старается максимально полезно для читателя начать произведение, получается не очень хорошо. Так, в расширенном издании «Противостояния» Стивена Кинга аж три предисловия. В первом автор напоминает, что его работа – это художественное произведение и выражает благодарности. Во втором написано, что это – расширенная версия того же произведения, Кинг предупреждает, что читателю предлагается та же самая история, но с большими подробностями. В третьем предисловии автор больше внимания уделяет именно частям, которые вернулись в произведение (они были вырезаны издателем первой версии, чтобы длина произведения соответствовала самым продаваемым в этом жанре). И тут Кинг упоминает важный сюжетный поворот, который, конечно, быстро становится предсказуем в книге, но это все равно снимает с читателя часть напряжения, которое так важно при чтении этого автора.
Когда я прочитала предисловие к «Отверженным», у меня было много вопросов: зачем рассказывать о политической карьере Гюго и сравнивать события во Франции XIX века с событиями в России начала 90-х. Это никак мне не запомнилось. Но я только что перечитала это предисловие и поняла, что, когда знаешь сюжет произведения, оно воспринимается совсем иначе. И ведь автор предисловия написал его уже со знанием сюжета.
Так что же, верить Лермонтову и лишать себя дополнительного удовольствия, заранее узнавая сюжет произведения, которое собираешься прочитать? Или лишать себя мнения автора, пропускать часть произведения и расстраивать великого русского поэта?
Есть универсальное решение. Парадоксальное. Нужно читать предисловие в конце. Главное под впечатлением от произведения не забыть, что в начале книги осталась его важная часть, которую еще надо дочитать.
Джей
и Кей
