В 1920-е годы люди завидовали его подопытным собакам
В глазах обывателей собаки Павлова — животные с трубочками в животе или шее — едва ли не символ научной жестокости. Но в суровые 1920-е годы им могли позавидовать многие люди. Когда кораблестроитель, академик Алексей Крылов встретил на улице академика Ивана Павлова, он попросил того об одолжении — «взять к себе... в собаки».
Собачья жизнь
Иван Павлов — человек почти Божий. Родился в 1849-м в семье священника. И должен был стать священником. Но, учась в рязанской семинарии, попал в «безбожную среду». Многие семинаристы тогда сочувствовали революционным идеям. Однажды Павлов прочел книгу Сеченова «Рефлексы головного мозга» и священником быть расхотел. Поступил в Санкт-Петербургский университет. Именно там разрезал свою первую собаку. Но в отличие от других ученых Павлов всегда был против того, чтобы к подопытным животным относились, как к расходному материалу. Оперируя собак, он старался использовать анестезию, а потом «все залечить и вернуть... общее состояние животного к норме». Вообще Павлов, кажется, относился к собакам лучше чем, к людям. Был с ними неизменно ласков, а вот с подчиненными — часто резок и груб.
Его жизнь была полна бедности и невзгод. У него умер первый сын, жена серьезно болела. Семья скиталась по дешевым съемным квартирам. Павлов долго был лаборантом и до 40 лет считал себя неудачником. Много лет проработал в лаборатории при клинике знаменитого профессора Боткина, в основном работал на других, но был так увлечен, что никакие тяготы не омрачали жизнь. Он часто тратил последние деньги на покупку собак для своих изысканий — лаборантам эту статью расходов не оплачивали. Зато у Боткина Павлов набрался опыта лабораторных исследований и стал изучать процессы пищеварения, что принесло ему впоследствии мировую славу.
Поворот в судьбе
Больше десяти лет у Павлова ушло на то, чтобы научиться путем сложных операций делать надежные фистулы — отверстия в желудочно-кишечного тракте, через которые по трубкам желудочный сок стекал, не разъедая кишечник и брюшную стенку собаки. После Павлов наконец смог приступить серьезным исследованиям системы пищеварения. Именно системы, а не отдельных ее частей, чем занимались другие ученые. Изучая выделение слюны, желудочного сока, желчи в разные моменты, Павлов описал весь процесс пищеварения. Он восхищался его красотой, взаимосвязью желудка, печени, кишечника, работой пищеварительных желез.
На 41-м году жизни у него наконец появилась своя лаборатория — в Институте экспериментальной медицины на Аптекарском острове. Именно там, в более чем скромной обстановке — в помещениях с асфальтовым полом и самодельным оборудованием, он ставил свои опыты, которые приведут его в 1904 году к Нобелевской премии. Но ему и не нужны были какие-то сверхусловия. Только собаки, их слюна и желудочный сок. Подсчет капель и времени их истечения — вот главный метод, позволивший Павлову сделать свои великие открытия в физиологии человека.
С 1898-го собак стали использовать и в коммерческих целых — они теперь «давали» чистый желудочный сок на продажу. Его разливали по флаконам и развозили по аптекам. Для лечения болезней, связанных с пищеварением. Ну а после Нобелевской премии финансовый вопрос для Павлова окончательно разрешился. Он получил огромную по тем временам сумму, эквивалентную 70 тысячам рублей. Для «гения русской науки» в Физиологическом институте Военно-медицинской академии построили одну из лучших в мире лабораторий с операционными, аудиториями и клиникой, где собак выхаживали после операций. В 1907-м Павлов стал академиком и статским советником.
«Черт с ними! Пусть расстреляют»
В 55 лет, в год получения Нобелевской премии, он резко сменил направление исследований, взялся за новую тему, которая потом выльется в учение о высшей нервной деятельности. Он заметил, что слюна у собак начинает выделяться еще до начала еды, только при виде человека, который их обычно кормит. Тогда он стал сопровождать кормление разными звуками, световыми сигналами, и со временем собаки уже реагировали на них. Так родилась теория о безусловных (врожденных) и условных (приобретенных) рефлексах — о том, как живой организм приспосабливается к окружающей среде и какую огромную роль в этом играет нервная система.
Революция для академика стала трагедией. Двое его сыновей были во время Гражданской войны в белом движении — один умер от тифа, другой эмигрировал. Самого Павлова арестовывала ЧК, к нему в квартиру приходили с обысками, изымали ценности. Конфисковали деньги, остававшиеся от Нобелевской премии. Чтобы прокормиться, 70-летнему академику пришлось выращивать во дворе института картошку и репу. Английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, посетивший его в 1920-м, писал, что Нобелевский лауреат проводит поразительные по размаху и виртуозности исследования в холодных неотапливаемых лабораториях, где не хватает даже писчей бумаги. Собак у него почти не было — их стало нечем кормить.
Павлов ругал большевиков на чем свет стоит. Вот как он сам объяснял свое поведение: «Революция меня застала почти в 70 лет. А в меня засело как-то твердое убеждение, что срок деятельной человеческой жизни именно 70 лет. И поэтому я смело и открыто критиковал революцию. Я говорил себе: „Черт с ними! Пусть расстреляют. Все равно жизнь кончена, я сделаю то, что требовало от меня мое достоинство“».
В 1920-м Павлов написал письмо в Совнарком с просьбой позволить ему вместе с сотрудниками выехать за границу, так как «сил нет жить при теперешних условиях», а помехи в работе «и материальные, и нравственные, и умственные прямо неодолимые». Нобелевский лауреат писал, что на родине он с женой годами не видит белого хлеба.
Большевики отреагировали быстро. Ведь Павлов был одним из столпов материализма, его учение объективно работало на новую власть. Ленин счел нерациональным отпускать его за границу, так как ученый, известный своей прямолинейностью, обязательно стал бы там ругать большевиков. «Ввиду этого, — писал вождь, — было бы желательно, в виде исключения, предоставить ему сверхнормальный паек и вообще позаботиться о более или менее комфортабельной для него обстановке не в пример прочим».
Вышел специальный декрет «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И. П. Павлова и его сотрудников». Ученому выделили ежемесячный спецпаек (32 кг муки, 11 кг мяса, 5,5 кг рыбы и т. д.). Но он отказывался его принимать, пока пайками не обеспечили и других ученых Петрограда. Павлову дали свет, топливо, собак, корм для них, демобилизовали из Красной армии его сотрудников. В 1925-м на базе павловской лаборатории создали Институт физиологии, а в Колтушах — биологическую станцию. Это был просто рай для собак и ученых.
«Когда я вошел в дом — я понял, что это царство собак — собачьи запахи и голоса доносились отовсюду... — вспоминал биофизик Александр Чижевский. — Во всех лабораториях на больших столах стояли деревянные станки, в станках — собаки, по большей части овчарки... Всюду пахло псиной... С особым удовольствием Иван Петрович показывал мне свое детище — „Башню молчания“ и всю ее остроумную телемеханику. Двойная дверь (как в банковских сейфах) с тамбуром вела в изолированные от внешних звуков и света помещения для подопытных животных — абсолютно темное и абсолютно тихое помещение. Однако там могли раздаваться различные звуки и вспыхивать различные света, но только по воле экспериментатора. Число же вытекающих из слюнной железы капель регулировалось автоматически».
После операций и экспериментов собаки проходили курс реабилитации и доживали свой век в питомнике, где за ними ухаживал персонал. Любовь к животным была одним из требований при приеме на работу новых сотрудников.
В Колтушах для самого Павлова построили особняк, для его подчиненных — коттеджи с отдельными квартирами, а для собак — бани, сушилки, поилки... К Павлову по-прежнему приезжали на стажировку иностранцы. Его институт стал одной из витрин социализма.
А «неблагодарный» Павлов продолжал резать правду-матку. И ему все сходило с рук.
В 1929 году он публично сравнил требование властей вести всю научную работу с позиций марксизма со средневековой инквизицией. А попытки протащить на выборах в Академию группу заслуженных коммунистов — с желанием «полоумного римского императора Калигулы» избрать в сенат своего жеребца.
В 1934-м Павлов писал главе Совнаркома Молотову «Мы жили и живём под неослабевающим режимом террора и насилия...»
Когда началась травля священников и их детей стали отчислять из Военно-медицинской академии, Павлов, как сын священника, в знак протеста перестал там преподавать.
В последние годы академик проводил исследования на обезьянах. Сделал вывод о том, что человек перестал быть животным благодаря речи. Но и собак не забывал. 7 августа 1935 года в саду Института экспериментальной медицины на Аптекарском острове по инициативе Павлова в память был открыт памятник собаке. На нем Иван Петрович от своего имени написал: «Пусть собака, помощница и друг человека, с доисторических времён приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства».
Словно бы уплатив собакам некий долг своей жизни, через полгода Иван Павлов скончался.
Автор текста: Владлен ЧЕРТИНОВ
______________________ * * * ______________________
Ангел-хранитель Знаменской церкви
Павлов иногда пел на клиросе в Знаменской церкви, чем ее оберегал. После его смерти церковь закрыли, а в 1941 году взорвали — теперь там вестибюль станции метро «Площадь Восстания».
____________________________________________
О продолжительности жизни
«Человек может жить до ста лет. Мы сами своей невоздержанностью, своей беспорядочностью, своим безобразным обращением с собственным организмом сводим этот нормальный срок до гораздо меньшей цифры».
