Одна из самых странных, но наиболее интригующая идея Фридриха Ницше - постоянный энтузиазм в отношении концепции, которую он назвал Amor Fati (в переводе с латыни «любовь к своей судьбе» или, как мы могли бы выразиться, решительное, восторженное принятие всего, что происходит в жизни). Человек Amor Fati не стремится стереть что-либо из своего прошлого, а скорее принимает то, что произошло, хорошее и плохое, ошибочное и мудрое, с мужеством и всеобъемлющей благодарностью, которая граничит с какой-то восторженной привязанностью.
Этот отказ сожалеть и пытаться сделать правки в прошлом провозглашается добродетелью во многих аспектах работы Ницше. В своей книге «Веселая наука», написанной в период больших личных трудностей философа, Ницше пишет:
Ведь только сильная боль является последней освободительницей духа, ибо только она одна умеет дать то великое истолкование, которое из каждого U делает X, настоящий, правильный X, предпоследнюю букву алфавита… Я сомневаюсь, чтобы такая боль делала человека лучшим, чем он был прежде; – но я знаю, что она делает его более глубоким.
(Отрывок №3, предисловие «Веселой науки»)
Я хочу всё больше учиться смотреть на необходимое в вещах, как на прекрасное: так, буду я одним из тех, кто делает вещи прекрасными. Amor Fati: пусть это будет отныне моей любовью! Я не хочу вести никакой войны против безобразного. Я не хочу обвинять, я не хочу даже обвинителей. Отводить взор ― таково да будет моё единственное отрицание! А во всём вместе взятом я хочу однажды быть только утвердителем!
(Отрывок №276, «Веселая наука»)
И, через несколько лет, в «Ecce Homo» Ницше пишет:
Моя формула для величия человека есть Amor Fati: не хотеть ничего другого ни впереди, ни позади, ни во веки вечные. Не только переносить необходимость, но и не скрывать ее – всякий идеализм есть ложь перед необходимостью, — любить ее…
Отрывок номер 10, «Почему я так умен» — «Ecce Homo»
В большинстве областей жизни, большую часть времени, мы делаем обратное. Мы яростно выступаем против негативных событий – и не принимаем их роли в нашей жизни. Мы не любим и не принимаем поток событий. Мы тратим огромное количество времени, подводя итоги нашим ошибкам, сожалея и сокрушаясь о неудачных поворотах судьбы – и желая, чтобы все могло пойти по-другому. Мы, как правило, могущественные противники всего, что попахивает смирением или фатализмом. Мы хотим изменить и улучшить положение вещей – себя, политику, экономику, ход истории – и отчасти это означает отказ от пассивного отношения к ошибкам, несправедливости и уродству нашего собственного и коллективного прошлого.
Сам Ницше в каком-то настроении хорошо знает этот вызов. В его работе большое внимание уделяется действиям, инициативе и самоутверждению. Его концепция «Wille zur Macht», или воля к власти, воплощает именно это отношение жизненности и завоевания препятствий.
Тем не менее, это один из самых красивых аспектов мышления Ницше. Он осознает, что для того, чтобы вести хорошую жизнь, мы должны иметь в виду много противоположных идей и объединять их, когда они становятся актуальными. Мы не должны – в глазах Ницше – быть последовательными, мы должны иметь идеи, которые могут залечить наши раны. Поэтому Ницше не просит нас выбирать между славным фатализмом, с одной стороны, и энергичным желанием - с другой. Он позволяет нам прибегать к любому интеллектуальному шагу в зависимости от случая. Он хочет, чтобы в нашем ментальном инструментарии было больше, чем один набор идей: иметь как молоток, так и пилу.
В некоторых случаях особенно нуждаются в мудрости философии, движимой волей; другие требуют, чтобы мы знали, как воспринимать, принять и прекратить борьбу с неизбежным.
В собственной жизни Ницше было много того, что он пытался изменить и преодолеть. Он сбежал от своей строгой семьи в Германии в Швейцарские Альпы; он пытался уйти от узости академических кругов и стать свободным писателем; он пытался найти жену, которая могла бы быть как любовницей, так и интеллектуальной родственной душой.
Но многое в этом проекте самосозидания и самопреодоления пошло ужасно не так. Он не мог выбросить из головы своих родителей, особенно мать и сестру. То, что в его глазах было их сводящими с ума отношениями и предрассудками (в частности, антисемитизмом), казалось, распространилось по всей буржуазной Европе. Его книги продавались ужасно, и он был вынужден время от времени просить денег у друзей и семьи, чтобы продолжать свой путь. Тем временем его попытки соблазнить женщину были встречены насмешками и отказом. В то время в его голове должно было быть столько переживаний и сожалений ночами в его скромном деревянном домике в Сильс-Марине: если бы я только придерживался с академической карьеры; если бы я был более уверенным вокруг определенных женщин, если бы я писал в более популярном стиле; если бы только я был рожден во Франции…
Именно потому, что такие мысли – и у каждого из нас есть великое многообразие подобных — могут в конечном счете быть настолько разрушительными и душераздирающими, идея Amor Fati стала вынужденной для Ницше. Amor Fati была идеей, в которой он нуждался, чтобы восстановить рассудок после часов самобичевания и критики. Эта идея, которая может понадобиться нам самим в 4 часа утра, чтобы успокоить ум, который начал грызть себя вскоре после полуночи. Это идея, с помощью которой беспокойный дух может встретить первые признаки рассвета.
На пике настроения Amor Fati мы признаем, что иначе и быть не могло, потому что все, чем мы являемся и что мы сделали, тесно связано паутиной последствий, которая началась с нашего рождения – и которую мы бессильны изменить по своему желанию. Мы видим, что то, что пошло правильно, и то, что пошло ужасно неправильно, — едино, и мы обязуемся принять оба исхода, больше не деструктивно надеясь, что все могло быть иначе. С самого начала нас ожидала катастрофа, в какой-то степени. Мы знаем, почему мы отчаянно несовершенные существа; и почему мы испортили все так сильно, на сколько испорчены сами. В конце концов мы говорим, со слезами, в которых смешиваются горе и своего рода экстаз, большое «да» всей жизни, в ее абсолютном ужасе и случайных моментах потрясающей красоты.
В письме к другу, написанном летом 1882 года, Ницше попытался подвести итог новому духу принятия, на который он научился опираться, чтобы защитить его от агонии:
Я в настроении фаталистической «покорности Богу» — я называю это Amor Fati, настолько, что я был бы готов броситься в пасть льва».
И вот здесь, после многочисленных сожалений, мы должны научиться иногда присоединяться к нему.
