Хирург 5-й городской клинической больницы — о зарубежных коврижках, пациентах-бомжах и душевном общении
О больничных буднях
— Дмитрий Валерьевич, сколько вам лет?
— 29. А что?
— Значит, если в медицинском университете учились на бюджете, распределение отработали. Что вас держит в государственной клинике с ее непомерными нагрузками и невысокими зарплатами?
— Начну с зарплаты: в среднем в месяц около 1 300 рублей чистыми с дежурствами и внебюджетными операциями. Нормально, даже что-то отложить получается. Что касается нагрузок, они действительно приличные. Сейчас, к примеру, приболел коллега, работы стало в 2 раза больше. Закрываю дежурства. В понедельник пришел к 8 часам утра, ушел во вторник в 6 часов вечера. В среду пришел к 8 утра, а закончится дежурство в четверг после обеда. Но пока молод, здоровья хватает.
— Вы упомянули про платные операции в государственной больнице.
— В нашей клинике на внебюджетной основе выполняют различные операции, в том числе пластические. Это эстетическая хирургия. Мне нравятся абдоминопластика (пластика живота): она максимально близка к тому, чем занимаюсь, и липосакция (хирургическая коррекция контуров фигуры за счет удаления жировых отложений). В клинике относительно недавно внедрили эти технологии. Я прошел переподготовку по пластической хирургии, но вместе с тем убежден: нельзя полностью забрасывать классическую хирургию.
— Пластической хирургией можно заниматься и в частном медицинском центре. Некоторые врачи так подрабатывают. А вы?
— Нет. Практикую только в 5-й клинике.
О работе за границей
— Знаете иностранные языки?
— Английский. В спецшколе 11 лет учил этот язык. Немного владею немецким, итальянским и польским.
— Языкового барьера нет. Скажите честно, посещали ли мысли о работе по специальности за границей, в Германии, например? Многие коллеги вашего возраста уже там.
— Наверное, в голове каждого, особенно когда он сильно устает на работе, витают мысли о переменах к лучшей жизни. Я не исключение.
Дипломы всех белорусских медицинских вузов признают за рубежом. Другое дело — лицензия на работу, здесь есть нюансы. В любом случае поначалу будешь доктором начального уровня, так как вряд ли старший доктор доверит тебе что-то серьезное. Сколько ходить в подмастерьях? Неизвестно, возможно, долго. Такой расклад не всем белорусским врачам по нраву.
Что касается работы хирургом в Германии, то, приезжая туда, наш доктор едва ли попадет в крупную клинику или город. Скорее всего, на 90 % это будет небольшая больница в маленьком городке. И там немного другая специфика. Если у нас хирургия, травматология и ортопедия разделены как специальности и довольно далеки друг от друга, то у немцев они объединены. Когда белорусские хирурги приезжают работать в эту страну, у них возникают проблемы по травматологии: есть теоретические знания, а опыта работы нет.
Знакомые врачи, работающие за границей, также поделились впечатлениями: по деньгам выигрывают, по качеству жизни проигрывают.
— Даже так?
— Человек, который имел в Беларуси квартиру, в Германии живет в общежитии. Первое время нет личного автомобиля — пересдать на права в чужой стране не очень просто. Еще один немаловажный факт — общение. Хорошо, если живешь в большом многонациональном городе. Можно найти земляков, знакомых. А в небольшом городке, особенно в западной части Германии, тебя все воспринимают как мигранта, не более того. Даже коллеги.
— У наших врачей душа болит…
— Болит, особенно если ты приехал один, без семьи. За жизнь поговорить не с кем. Не получается у наших людей душевного общения с иностранцами, поэтому многие рассматривают работу за границей как вариант заработка для покупки квартиры в Беларуси. Потом возвращаются на родину. Случаи, когда белорусские доктора не приживаются за рубежом, не единичны. Знакомый недавно вернулся из Канады. До этого прикинул, каким долгим будет его путь, чтобы полноценно работать врачом в этой стране, свел дебит с кредитом. Сказал, не стоит того.
— Из Германии возвращались?
— Пока нет. Но о ПМЖ в этой стране друзья-врачи пока не думают.
О пациентах
— Недостатком душевного общения вы меня зацепили. Продолжим эту тему. В вашей клинике наверняка встречаются пожилые одинокие пациенты, никому не нужные в этой жизни. Врачи морально их поддерживают или ограничиваются только лечением?
— Таких пациентов, у которых нет родственников, больше всего в отделении гнойной хирургии. Поступают в больницу с пролежнями, трофическими язвами. И необязательно это пожилые, но одинокие. Лечатся подолгу, и к ним медперсонал не безучастен.
Есть среди пациентов бомжи. Пообщавшись с ними, узнаешь: у некоторых очень тяжелая судьба, многие не были горькими пьяницами в прошлой жизни. Один такой мужчина, Александр, лежал полгода, пока восстанавливали ему паспорт. Ему ампутировали обе ноги. Не выставишь же человека без инвалидной коляски на улицу.
— А куда смотрели работники социальных служб? Им жалко инвалидной коляски?
— Работники соцслужб без паспорта под опеку не берут. На восстановление документа ушло полгода. Заведующая гнойным отделением помогала ему, ездила по всем инстанциям.
Александр оказался интеллигентным человеком, довольно интересным. По ночам ему не спалось, он на каталке выезжал в коридор, чтобы не включать свет и никому не мешать, и читал книги. Всю больничную библиотеку перечитал.
— Этого пациента вы спасли. Но вы хирург, и наверняка у вас умирали больные. Привыкли к смерти?
— Привыкнуть к смерти невозможно. Осознание того, что пациент ушел из жизни, приходит не сразу в операционной. Позже. Но легче от этого не становится. Очень тяжело сообщать трагическую весть родным умершего.
В нашей клинике, когда во время операции или после нее умирает пациент, коллеги друг друга всегда поддерживают добрым словом. Моя супруга Анастасия тоже врач, акушер-гинеколог. Она для меня главная поддержка. И даже наши домашние питомцы лабрадор Ефросинья и китайская хохлатая Дона сочувствуют в такие моменты. Когда у меня на душе плохо, они и рядом полежат, и полижут, и повздыхают.
— Вы помните своего самого возрастного пациента?
— Ему был 101 год. Оперировал по экстренным показаниям. Дедушку привезли на скорой: у него была кишечная непроходимость. Выжил. К слову, когда речь идет о жизни и смерти, оперируем экстренно, даже если у человека очень плохие показатели здоровья. Боремся до последнего.
— Хирурги часто говорят: «Лучшая операция — не сделанная».
— Согласен. Ни один хирург в здравом уме не станет уговаривать человека на операцию, если можно обойтись консервативными методами. С экстренными операциями совсем другая история.
— Готовитесь к операциям?
— Конечно. Все хирурги готовятся, даже очень опытные. Более того, в пластической хирургии, например, подготовка и предоперационная разметка — это 80 % от объема работы.
— После операций сны видите?
— Обычно хорошо сплю. Но бывает, перед сном всплывают картинки из операционной четырехлетней давности. Сами операции никогда не снились. Сны вообще редко вижу.
— Руки бережете? Не строгаете?
— Наоборот, люблю с инструментами работать. Близкие, друзья знают: в качестве подарка на праздник мне всегда можно преподнести любой инструмент: дрель, электролобзик, болгарку… Любовь к столярному делу передалась от дедушки: он был ученым, и строгать, затачивать было его отдушиной.
— Последний вопрос — о приметах хирургов. Есть личные?
— Имеются. Всегда, хоть 10-й раз захожу в операционную, здороваюсь со всеми. Если падает инструмент на пол во время операции, обязательно надо на него наступить. Иначе все пойдет не так.
Автор: Ольга Григорьева
