Сегодня наш собеседник Гайденко Павел Иванович, доктор исторических наук, автор ряда монографий и статей о духовной и церковной жизни в Древней Руси.
Мы говорим о монашестве. Явлении невероятном по совмещению в себе всевозможных легенд, слухов, домыслов, восхищений и негодований. Обсудим мы не современный быт в обителях, а монастырь и монаха Древней Руси.
- Павел Иванович, недавно «11 экю» писали о Рогнеде, которая по легенде и была первой монахиней на русской земле. Наверняка сложно установить точно, кто именно был первым, но расскажите, что представляли собой первые отечественные монастыри? Куда от мира уходили люди в первые времена после крещения Руси?
- Спасибо за возможность поделиться некоторыми наблюдениями, которые у меня накопились во время изучения интересовавших меня тем по истории древнерусской церковной организации. Действительно, установить, кто был первым русским иноком или первой русской монахиней невозможно. Однако заданный Вами вопрос несколько сложнее, чем это может показаться при первом взгляде. Поскольку мои интересы тесно связаны с историей русской церкви домонгольского периода, я выскажусь только об этом периоде.
Во-первых, принятие монашества далеко не всегда предполагает полного порывания с миром. Подавляющее большинство первых древнерусских монастырей были тесно связаны с городом, а также с епископскими, боярскими и княжескими замками. Во-вторых, монашество существовало от поступлений со стороны ктиторов (собственников монастыря) и пожертвований со стороны свободного населений городов. В-третьих, монашество первого века христианства на Руси (после официального крещения, когда бы оно ни состоялось, в 986, 988 или 989 гг.) не может быть сведено к обителям. Некоторые из чернецов жили при храмах, как, например, преп. Евфросиния Полоцкая. Наконец, судя по сообщениям источников, на Руси присутствовало множество странствующих иноков. Собственно сам Антоний, основатель Печерского монастыря, долгое время странствовал. От странствующего священника-инока принял постриг Варлаам Хутынский. Об иноках, проживающих вне стен монастырей, сообщают канонические источники домонгольского периода. Кроме этого считаю важным заметить, что часть ревнителей иноческого благочестия вообще покидали пределы Древней Руси. Например, русские иноки проживали на Афоне.
Что же касается первых русских монастырей, то их устройство существенно разнилось с тем, как строились обители в XVI в. и позже. У большинства из них не было стен или они были таковыми, что ограбление иноков местными воришками было совершенно обычным делом. Очень часто – монастыри – это не община, а лишь место уединенного проживания инка или его сподвижников. Именно так начинается история обители Антония Римлянина и Вараллама Хутынского. Так начинается жизнь Печерского монастыря. Нередко монастыри начинались с пещер. Это объяснялось не только влиянием палестинского монашества, но и обстоятельствами времени и возможностями инока. Пещера была «дешевле». Вспомним, что значительная часть городов этого периода – строения, напоминающие землянки. При этом под монастырями могли пониматься и соборные храмы («мюнстер» - кафедральный собор). В любом случае жизнь монастырей и иноков существенно разнилась с той, какой живут современные монахи в России.
- Расскажите, кем устанавливался порядок в монастыре? Кто-нибудь вообще проверял его, например, на правильность вероисповедания в нем, не впали ли в ересь под особыми взглядами настоятеля?
- Сегодня мы представляем внутреннюю жизнь монастыря на основании типового устава РПЦ и предписаний богослужебного устава, Типикона. Однако в домонгольский период многое было иначе. Монашеский устав определялся основателем монастыря или ктитором. Далеко не всегда он записывался и воспринимался как традиция. Впрочем, при преп. Феодосии Печерском была предпринята попытка введения в Печерской обители общежительного устава. Очевидно, что монахам эта идея не пришлась по душе. После смерти Феодосия устав хоть и сохранялся, однако практически не соблюдался в полном объеме. Этот устав прославляли, рассматривали в качестве образца, его нормы служили своего рода «стандартом» идеальной иноческой самоорганизации и одновременно с этим уставные требования в полном объёме не выполняли. … Такая вот, специфическая ситуация. Что же касается поддержания порядка в монастыре, то очевидно, что в разных обителях присутствовали различные практики.
В целом высшая власть принадлежала игумену монастыря и ктитору. Они могли принудить неугодных им лиц к тому, чтобы те покинули стены монастыря. Они же принимали решение о прощении провинившихся. В некоторых случаях этот вопрос отдавался на усмотрении братии монастыря. Более поздняя практика Юрьева монастыря в Новгороде допускала, что игумен обители мог быть как избран, так и изгнан горожанами. Древнерусские княжеские уставы Церкви предполагали, что высшей властью над делами монастыря обладали епископы и митрополит. Однако, скорее всего, это поздняя приписка. В домонголской Руси большинство монастырей оставались неподконтрольны архиерейской власти. Суд епископа над Авраамием Смоленским, священноиноком, имел экстраординарный характер, возник по жалобам смоленских игуменов и был вызван обстоятельствами проповеди Авраамия, которого подозревали в ереси. Нечто подобное доносит Никоновская летопись о некоем еретике-иноке Андриане. Однако, судя по всему, эти два события были исключениями. Власть епископов над монастырями и храмами – реальность более позднего времени. Впрочем, что касается внутримонастырских судов, то в регламентированной форме они присутствовали в жизни монастырей XV-XVII вв.
- А само общежительство, взаимоотношения между монахами. Вникала ли светская власть - какие в монастырях условия? Расследовали ли смерть монахов или всё отдавалось на откуп настоятеля?
- Кажется, светская власть меньше всего вникала во внутреннюю жизнь монастырей. Как правило, князья, бояре и дружинники были обеспокоены обустройством быта и благолепия их монастырей. Однако степень почтения ктиторов к монашеству зависела от внутреннего устройства монастыря и искренности её насельников. Власть настоятеля во многом зависела от поддержки ктитора и могла быть ограничена братией. Во всяком случае, история Печерского монастыря и обители Антония Римлянина демонстрируют, что власть игумена регулярно ограничивалась со стороны насельников обители. Что касается убийств… Интересно. Но вся сложность в том, что Патерик приводит примеры того, как иноков убивали князья. Так были запятнаны руки князя Ростислава, брата Владимира Мономаха. И это при всей очевидности совершавшегося, естественно, никто не расследовал.
- В монастырь ведь шли люди разных социальных слоев. Действительно ли в один монастырь принимали и нищего калеку и боярского сына? Как дальше строились их отношения? Неужели получалось побороть в рамках монастыря вековое классовое различие?
- Если говорить о социальном составе монастыря домонгольской Руси, то насельники обители – представители социальных верхов. Среди них не встречаются выходцы из низов. Это во многом объяснялось тем, что глубокое погружение в основы христианской жизни было характерно, прежде всего, для свободного населения и представителей знати. Во-вторых, обители жили за счет вкладов со стороны насельников. К тому же церковные правила на Руси не отвергали возможности взимания платы, в том числе за постриг. Однако в глазах населения монашество приводило к существенной утрате монахами преимуществ своего прежнего социального статуса. Что же касается внутренней иерархии, то она во многом определялась участием инока в управлении обителью и материальными ресурсами того или иного чернеца. Обеднение влекло и свои издержки.
- Понятно, что каждый монастырь отличается, но если постараться представить типичного монаха, типичного монастыря, ну скажем, века XII на Руси. Кем он был? Как он жил? чем занимался в течение дня.
- Спасибо за вопрос. Он сложный… Есть ли «типичные» люди в принципе? И да, и нет. Начну с того, что монастыри были разными. Некоторые из них жили в существенном достатке. Некоторые создавались «слезами и молитвами». Ритм общины выстраивался в соответствии с уставом. Несомненно, что главный труд, который нес монах – молитва и посещение богослужения. Однако, если монах был богат, то его труд не многим отличался от забот современного пенсионера, обладающего своим домом и накопленным имуществом: заботы по собственному усмотрению в саду, приятные хлопоты по хозяйству, чтение книг, беседы с соседями, посещение храма. Если позволяли средства, можно было заказывать отдельную пищу в трапезной, принимать приятных гостей и угощаться за обильным столами, в конце концов, можно было нанять или оплатить временные услуги более бедных иноков, вносить пожертвования, построить собственный храм. В случае бедности – монах нес тяжелые послушания, ходил общую трапезную, ел, что дадут, терпел насмешки со стороны более состоятельных собратий… Но здесь необходимо рассматривать каждую ситуацию отдельно. Сказывалось всё: и степень замкнутости или открытости обители, экономическое состояние общины, личные качества настоятеля и членов братии… Все в такой ситуации имеет значение.
Не менее важен предыдущий опыт инока. Были, например, иноки, способные к чтению книг и имевшие библиотеки. Правда, в этом случае не стоит преувеличивать объём подобных книжных собраний и влечение монахов к интеллектуальному труду. Зная о том, что князь-инок Николай Святоша имел библиотеку, исследователи не знают её судьбу после смерти преподобного отца. Можно лишь догадываться, что, скорее всего, книги либо были проданы, либо утрачены. Некоторые иноки в свободные часы предавались вкушению еды и праздным беседам… Но очевидно, что в глазах княжеских людей и селян монахи оценивались не иначе как бездельники и лентяи. В данном отношении упреки в свой адрес получал и преподобный Феодосий. Так, однажды, возвращаясь от князя, он был вынужден терпеть насмешки возничего, которому надлежало доставить чернеца в обитель. Правда, человек, обвинявший святого, не знал, кто перед ним и высказывал общее суждение. Но примечательно и то, что узнав, что это был преподобный Феодосий и получив за свой труд награду, возничий, упрекавший не узнанного им игумена не извинился за свои слова. О смирении монахов лучше читать, чем испытать его на себе.
- Лет 10 назад я спросил у одного монаха как живется ему, уйдя от мира. Он с улыбкой ответил, что он не чувствует, что живет не в миру. Потому что и монастырская братия формирует определенное общество со своими законами и правилами, а регулярный поток паломников, в принципе, не дает состояться разрыву с жизнью за воротами монастыря. Всё же, как говорит история? Монастырь - место ли для серьёзной духовной жизни?
- Серьезная духовная жизнь не говорит, что она совершенна. Монастырь – место, в которое приходит человек, желающий изменений… Я бы сказал, что это глубоко психологическая проблема, далеко не всегда осознаваемая иноками. Я надеюсь, что когда-нибудь область исторической психологии в России затронет и эти темы. Монастырь был не идеален, потому что приходившие в него люди были не идеальны. К тому же это закрытые женские или мужские сообщества, со свойственными им внутренними непростыми отношениями. К тому же мужские монастыри - сообщества, нередко представленные выходцами из дружинной среды.
Здесь присутствовали фамильярность, грубость, насмешки, мужская болтливость, постоянные переживания собственной или чужой сексуальности, чинопочитание и одновременное полное игнорирование к трудностям других, жестокость и удивительная забота друг о друге… Киево-Печерский патерик рисует довольно неприглядную картину внутренней жизни. Святость и стремление к ней соседствовали с ханжеством, пороками и неприкрытой наглостью поведения. Монастырь – сообщество не духовно совершенных, а тех, кто мечтает о совершенстве, стремится к нему и пробует найти к этому дорожку, нередко убеждая себя и остальных, что это был единственно правильный шаг... Я бы порекомендовал посмотреть читателям замечательный труд Б. А. Романова.
Со своей стороны хочу сказать, что очень благодарен организаторам данного проекта за возможность высказаться.
- Спасибо большое, Павел Иванович. До новых встреч!
*** Ставьте лайк! Подписывайтесь на "11 экю", читайте нас, делитесь с друзьями! Для нас это важно и приятно! Дальше будет еще интереснее!
