Во-первых, проблема приматов не в том, что их голосовые связки и рот не приспособлены для речи. Исследование показывает, что их горло прекрасно подходит для разговора (хотя их голоса сильно отличались бы от наших). Горло, оснащённое речевым устройством — обычная черта приматов.
Настоящая проблема нечеловеческих приматов — это мозг. Дело не в том, что они физически не могут говорить, а в том, что идея разговора никогда не приходит им в голову. Почему?
По-видимому, наша слуховая кора, в отличие от других приматов, более плотно интегрирована с другими корковыми областями.
Например, когда вы слышите слово «суп», сигналы из вашего внутреннего уха достигают слуховой коры, затем обрабатываются так, что распознаются отдельные звуки и, в конечном итоге, всё слово. Наконец, модуль, отвечающий за распознавание «супа», возбуждается и посылает сигналы другим частям коры головного мозга. Например, к зрительной части коры головного мозга, в модуль, соответствующий изображению «суповой тарелки», а также к обонятельной коре — к нейронам, связанным с уникальным запахом супа.
В результате слово «суп» вызывает общее ощущение контакта с супом. Слово — определенная комбинация звуков — вызывает идею. Благодаря этому мы не только можем говорить — мы действительно можем общаться и понимать смысл речи.
У шимпанзе и других обезьян, по-видимому, не так много связей между слуховой корой и остальной частью коры, как у нас. Возможно, им не хватает некоторых генов, управляющих аксонами, которые усиливают тенденцию нейронов слуховой коры «стрелять» через мозг. Из-за этого речь для них — это в основном просто звуки. Как и все позвоночные, они могут ассоциировать разные звуки с разными «идеями», но не в такой степени, как мы.
В дополнение к этому, в слуховой коре в целом у них меньше нейронов и синапсов, а это означает, что они не могут распознавать такое же разнообразие звуковых паттернов. Это имеет решающее значение для распознавания речи. Шимпанзе могут слушать человеческую речь, распознавать отдельные звуки, но речь не запускает у них такой глубокий мыслительный процесс, как у нас.
Когда мы думаем о координации и контроле над моторикой, в первую очередь на ум приходят гимнасты, акробаты и другие спортсмены. Их способность одновременно координировать работу сотен мышц и совершать движения с безумной точностью просто ошеломляет.
Однако величайший подвиг в управлении моторикой, вероятно, происходит во рту. Мы этого просто не замечаем. Мы привыкли думать, что речь — это некая «базовая» способность, которую мы воспроизводим по своему желанию, даже не задумываясь о ней.
Но на самом деле артикуляция речи — чрезвычайно сложная двигательная задача, требующая согласованной работы десятков мускулов. Наш «громкоговоритель» может не заботиться о том, какие звуки он издаёт: он просто принимает цифровой сигнал и преобразует его в колебания с различной частотой. Но в человеческом рту нет двух звуков, произносимых одинаково.
Все сложные движения рук, ног, рта и так далее рассчитываются в моторной коре. Она принимает сигналы от других частей мозга, обрабатывает их и вырабатывает шаблонный ответ, который затем отправляется различным мышцам.
У людей, в отличие от шимпанзе, есть целый раздел моторной коры, полностью посвящённый управлению речевыми мышцами: область Брока.
Предположительно, в этой области есть тысячи точно настроенных воспроизводимых функциональных единиц — по одной на каждый звук. Таким образом, всякий раз, когда срабатывает единица звука «а», она посылает множество сигналов в точной комбинации множеству артикуляционных мышц, что приводит к точному произношению этого звука.
Благодаря этим функциональным единицам нам не нужно думать, прежде чем произносить звук. Нам не нужно думать, насколько сильно сжать глотку или когда остановить втягивание языка. Всякий раз, когда нашему мозгу нужен звук, он просто посылает один сигнал функциональному блоку, а блок делает всё остальное. Поскольку все параметры выходных сигналов уже подключены к устройству, сложная функция двигателя становится легко воспроизводимой абстракцией.
У всех приматов есть участок коры головного мозга, который полностью посвящён формированию миллионов функциональных единиц для различных сенсорных и моторных абстракций. Но в отличие от нас, у других приматов нет специального участка коры головного мозга исключительно для моторных абстракций, относящихся к артикуляции речи.
Конечно, у них есть двигательные единицы, которые обеспечивают работу голосовой щели, языка и других артикуляционных мышц, но они в основном распределены по моторной коре и не так многочисленны и скоординированы, как у людей, и не созданы специально для речевой артикуляции.
Предположительно, если бы шимпанзе попытались говорить, они были бы ошеломлены тем, сколько мускулов им приходится «вручную» координировать одновременно, чтобы издать один звук. Для того, чтобы говорить, нужно произносить сотни звуков в минуту.
Вы можете задаться вопросом: если это правда, то не могли бы они использовать жестовую или письменную речь? Ведь слуховая кора и зона Брока — это только устная речь.
Могли бы, и на самом деле, они отлично справляются с использованием языка жестов. Они выучивают до нескольких тысяч слов, изучают грамматику и в целом очень хорошо говорят. Но использовать жестовую речь им мешают следующие вещи.
- Их не учат этому собственные сородичи.
- Есть слишком мало исследований о том, как можно научить шимпанзе языку.
- Маловероятно, что у них такая же связь с людьми, которые их обучают, как у человеческих детей со своими родителями или школьными учителями.
Что касается письменного языка, он проблематичен, потому что руки шимпанзе не созданы для мелкой моторики. Диапазон движений их пальцев отличается от наших, а крепления мышц оптимизированы для силы, а не точности. Хотя, шимпанзе может научиться немного писать...
По материалам публикации (англ.).
