- Оля, не ходи с коляской, смотри – тучи какие идут! Оставь Наташеньку со мной, иди одна. Да плащ захвати, а то промокнешь, - говорила Евдокия, показывая на небо.
- Мам, я люблю дождь, и Наташка будет любить его, когда вырастет, - отвечала весело Ольга.
- Ну вот когда вырастет, тогда пусть и любит твой дождь, а пока мы тебя, мама, дома будем ждать, - Евдокия подошла к кроватке внучки, которая сосредоточенно рассматривала погремушки, привязанные поперек кроватки на резинке. Она случайно попадала по этим погремушкам ручкой и снова и снова размахивала крошечной ладошкой, чтобы услышать тот звук.
Ольга причесалась, собрала свои волнистые волосы в хвост, потом подумала и распустила их по плечам.
- Что купить, мама? – Ольга встала у порога, готовая выйти.
- Смотри сама, доча. Да, чуть не забыла: купи кружку Виктору Петровичу для чая. Большую, я видела у Валентины там стоят вместе с блюдцем. А то те, что у нас, ему маловаты. Он любит один раз наливать чай, а из той только начнешь пить, а чай уже и кончился.
Ольга вышла со двора, прищурившись, посмотрела на небо, которое постепенно затягивалось тучей. Какое-то предчувствие шевельнулось в душе Ольги. Целый год она пряталась от дождя или просто не выходила, когда он шел, и вот сегодня опять первый летний дождь. Хотя погода уже давно стояла летняя – начало июня!
Придя в магазин, Ольга купила все, что было нужно, не забыла и кружку. Правда, когда она хотела взять чайную пару, Валентина поинтересовалась:
- Уж не Петровичу ли?
- Ему, - слегка смутившись, ответила Ольга.- А то у нас все маленькие...
- Тогда возьми лучше вот эту, - Валентина достала большую фаянсовую кружку, на которой было написано «50 лет СССР».- Она большая, 350 грамм, да и для мужчины больше подходит, чем эта, в цветочек.
Ольга посмотрела на кружку и решила взять ее. Она вышла из магазина и пошла по дороге. Внезапно она остановилась, и сердце ее зашлось: она увидела Илью. Он шел ей навстречу, не узнавая пока. Ольга не могла сдвинуться с места. Снова нахлынуло все, что было связано с ним: любовь, радость, обида, злость... Она даже не поняла, чего больше в ней сейчас. Илья увидел ее, замедлил шаг, потом пошел навстречу. Поравнявшись с ней, он отвел глаза и прошел мимо. Ольга была ошеломлена. Повернувшись за ним, она окликнула его:
- Илюша! Ты не узнал меня?
Тот остановился. Потом оглянулся по сторонам и произнес:
- Почему же не узнал? Узнал...
- Так почему ты... почему проходишь и даже не здороваешься?
- Здравствуй!
Ольга молчала, не зная, что сказать дальше.
- У нас ребенок, девочка... Наташенька...
- А почему ты говоришь -«у нас»?
- Так ведь она наша...
- А откуда я знаю, чей это ребенок?
Ольга не нашла сказать ничего, кроме того, что прозвучало жалким лепетом:
- Как это ты не знаешь? Я же тебе писала...
- А так! – с насмешкой продолжал Илья, - ты хочешь сказать, что только со мной кувыркалась в траве? Или еще где-нибудь?
- Илюша, ты не можешь так говорить! Ты ж знаешь, что ты первый...
- Ну, первый... Но не последний! И хватит разводить тут всякие разговоры! Моя мать наслушалась всего, что про тебя болтают в селе. Так что не получится у тебя повесить чьего-то ребенка на меня.
Илья повысил голос и сам испугался этого. Он снова понизил голос:
- Не устраивай здесь цирк. И оставь меня в покое!
Он повернулся и быстрым шагом пошел прочь от нее. Ольга стояла, словно завороженная. Этого не может быть! Ведь он писал ей недавно о том, что любит и ее и ребенка. Что произошло?
Внезапно прогремел гром, и сразу полил дождь. Он был сильный, густой, с прямыми струями. Ольга шла по дороге, не замечая ничего вокруг. И дождь не производил на нее уже такого действия, как раньше. Его струи были похожи на плети, хлещущие ее по лицу, по рукам, ногам...
Ровный, прямой, он сильными струями бил по листве деревьев, которая трепетала, вздрагивая, словно под ударами картечи, гвоздями вбивался в дорогу, отскакивая вверх вместе с комочками земли. От этого трава становилась грязной, потом следующая струя смывала грязь от первой, а третья снова брызгала грязью... Небо было затянуто серой пеленой, в которой нельзя рассмотреть отдельные тучи, это было цельное полотно, и из него лилась вода. Ветра не было, и кроме звуков дождя, шумевшего монотонно в воздухе и звеневшего в лужах, не было слышно ни одного звука.
Ольга шла по дороге, не обращая внимания на дождь, который стекал по ее лицу, по рукам, на платье, совершенно прилипшее к телу и обрисовывавшее ее фигуру. Гром гремел не переставая, молнии сверкали так ярко, что казались совсем близкими. Она не заметила, как дошла до дома.
Евдокия, увидев лицо Ольги, испугалась:
- Что с тобой?
- Он приехал, - проговорила Ольга и снова заплакала. – Он приехал и не хочет знать нас с Наташенькой.
Евдокия обняла дочку.
- Успокойся, ты ведь давно это уже знала. Тебе ведь и его мать говорила, и он сам писал... Забудь его! Не нужен он тебе такой!
- Мама, это так больно! Почему так? Чем виновата моя дочка? Ведь это его ребенок!
- Перестань, вырастим мы Наташу без него. А они еще пожалеют об этом!
