Мы накануне зимних праздников. Новый год, Старый новый год, Рождество, Крещение. Светские праздники перемешались с церковными. Так чем все они отличаются и как их праздновать. Что меняется в ощущениях, эмоциях.
Любой праздник зависит от двух факторов: один из них внутренний, а второй внешний. Почему мы праздники не отрываем от жизни Церкви как таковой — потому что для нас это некая среда, в которой мы празднуем. И почему мы особым образом готовим себя к тому или иному празднику, почему все великие праздники у нас предваряются разным периодом поста, подготовки к празднованию? А потому что только сочетание внешней формы и какого-то внутреннего содержания могут срезонировать друг с другом так, что «выстрелят» человека в то самое пространство субботы, которое является заповедью. То самое пространство, когда человек упраздняется от своих будничных регулярных забот и может достаточно полно ощутит действие Божие. Псалмопевец царь Давид: «Упразднитесь и разумейте, яко Аз есмь Бог», — это пророческие слова. Ключевые слова для понимания праздника — «упразднитесь и разумейте, яко Аз есмь Бог». То есть до тех пор, пока в нашей душе не появится пространство пустоты, в которое может войти что-то иное, чего в нашей текущей суете и жизни с трудом можно представить, — если это происходит, то как раз-таки будет полноценный праздник.
Если с религиозными праздниками более или менее понятно, то, когда мы говорим про светский праздник, тот же самый Новый год, какой же он светский? Что происходит в момент празднования Нового года? Богатейшая символика, очень сложно выстроенная мифология, свои ритуалы. Это просмотр бессмертной киноленты «Ирония судьбы», определённые гастрономические изыски на столе, бутылка шампанского и так далее. Под этим всем не пробивается какой-то, пусть пара-, но всё-таки религиозный смысл? Некая секулярная светская религия. Едва ли кто-то явным образом скажет, что для него Новый год — это религиозный праздник! Но если внимательно сфокусировать внимание и посмотреть поглубже, то станет понятно, что люди не просто так ждут Нового года. Они ждут волшебства.
Есть интересные исследования о светской религии в Советском Союзе, начиная с 90-х годов они активно проводятся и на территории России, и на территории бывших стран, и было много интересных открытий. Волей или неволей будет просвечивать эта религиозная подоснова самого праздника, потому что в Новом году, естественно, мы хотим переродиться, мы хотим всё худшее оставить в прошлом году.
Любая попытка человека посмотреть куда-то за пределы того, что ограничено его текущим моментом, любое вдохновение, которое может найти на человека, оно может выстрелить в том числе и по направлению к Богу.
Новый год — это же украденное Рождество. Но мы почему-то всё равно не хотим ощущать сами себя как некое неотъемлемое единство всех друг с другом. Мы находимся в одной стране, мы говорим на одном языке, хотим мы этого, не хотим, но всё равно мы тем или иным образом связаны друг с другом. Мы взаимодействуем, и когда одна часть народа празднует, другая часть народа, наоборот, входит в напряжённое ожидание рождественского праздника, наверное, это и является причиной того, что человек выходит из пространства Нового года с ощущением какого-то обмана, какой-то неудовлетворённости. Потому что не происходит самого главного насыщения, которое, с точки зрения христианина, может дать человеку только Бог.
Есть люди, которые намеренно ограничивают себя от новогоднего веселья, ложатся спать или идут на службу. Они выбирают такую модель поведения и это тоже имеет право на существование. Но любовь к человеку выражается в том, что мы готовы бережно относиться к тому, что для человека дорого, даже если для нас самих это не имеет никакой ценности, даже более того, является ложной ценностью.
Почему святые запрещали хулить чужую веру? История с преподобным Силуаном Афонским. К нему приходит миссионер, и старец его спрашивает, как он миссионерствует. Тот отвечает, что начинает обличать и показывать, где правильно, а где нет. Преподобный Силуан говорит: «Это всё, конечно, хорошо, но это неверный путь, надо идти совершенно противоположным. Говорить, как здорово, что у вас это есть, как хорошо вы это делаете. А у нас, у православных, есть ещё и то, и то, и то». И таким образом человек не ощущает себя неудачником или заблудившемся, он понимает, что, для него ценно, чем он действительно жил, вдохновлялся, оно перед Богом значимо.
Но при этом есть и другая перспектива, новый горизонт, который для него открывается, если он уходит из своей секты, или из деноминации иной в православную веру. Такие слова способны вдохновить. Люди собираются на Новый год, приезжают гости, общаются друг с другом, дарят подарки, говорят, хорошие, вдохновенные слова, что в этом плохого?
Рождество, в свою очередь, прекрасно, когда оно уже позади. Глобальная проблема у человечества разрешена Рождеством Христовым и теперь можно всех обнять. Тот огромный долг, который висел на моей шее, с меня снят. Может быть, для светского, секулярно воспитанного человека это неочевидные вещи, но в глубине души у нас это есть. Рождество Христово — это же всегда праздник, который предвечно актуализирует тему детства, непосредственного восприятия. В яслях лежит Богомладенец Иисус, проводятся детские рождественские праздники, сценки, пение, ёлки и всё прочее. И дети выступают таким мощным катализатором заглядывания каждого человека внутрь себя, в глубину, и нахождения в себе того самого маленького мальчика или той самой маленькой девочки, у которой или у которого были свои исключительные отношения с Богом, даже если этот ребёнок был совершенно неверующим и нецерковным.
Я был воспитан в нецерковной семье, но прекрасно помню, что такое детское переживание включённости в бытие и абсолютного восторга перед тем — какой же это потрясающий мир, в котором ты как-то отказался. Ты не знаешь, откуда этот мир, но ощущение восторга я очень хорошо понимаю. Когда я впервые взял в руки Евангелие и увидел слова Христа: «Если не обратитесь и не станете как дети — не войдёте в Царство Небесное».
Ну да, я тоже хочу вернуться в непосредственную осознанность восприятия, но без такого мощного фильтра, который неизбежно у каждого появляется с воспитанием, с образованием, с развитием всех наших интеллектуальных способностей.
Нужен ли дед Мороз?
У нас в Московской духовной академии проводятся ёлки, детские утренники, которые собирают огромное количество желающих. Неоднократно ставился вопрос: а нужен ли Дед Мороз? В какие-то годы даже без него обходились. Для церковного сознания эта фигура вовсе не обязательна. С другой стороны, уберите Деда Мороза, будет какое-то пустое место. Пусть будет хотя бы Дед Мороз —не сильно вредная личность.
Кстати, повод проследить, как из святого Николая получился Санта-Клаус или Дед Мороз. Или святой Василий у греков — Агиос Василис.
В большинстве традиционных культур время зимних праздников — это время карнавала, время пьянства, дебоширства. Некоторые учёные объясняют это тем, что череда зимних праздников восходит чуть ли не к римским сатурналиям. Заканчивается некий период года, за который набрано много грехов и ошибок. Уничтожается это в карнавале, в безобразии, в фантасмагории. Во всеобщей ритуальной деструкции.
А далее, всё заканчивается либо окунанием в крещенскую купель, либо на Масленицу — началом Великого поста и покаянием. Есть ли плюс в том, чтобы выплеснуть накопившееся внутри безумство в ритуальном угаре?
Тонко подмеченный Гоголем феномен в повестях «Вечера на хуторе близ Диканьки». Например, «Ночь перед Рождеством». Вся эта безумная фантасмагория заканчивается праздничной Литургией, и всё становится на свои места. Бесконечно длящееся противостояние между Христом и язычеством как некой силой этого мира. Насколько это допустимо для человека церковного, даже нецерковного? Конечно, с нашей точки зрения, это недопустимо, потому что, когда снимаются и без того очень хлипкие границы, нас удерживающие от греха, от того, что нас изнутри разрушает, то ничего удивительного нет, что человек несётся, как по скользкому льду, к той самой полынье, в которой он может утонуть. А если мы ему ещё пинка даём хорошего, то, скорее всего, жертв будет предостаточно.
В этом смысле одна из задач Церкви не только показать, туда не следует лететь на всех парах, но и предложить какие-то альтернативные пути, как можно избавиться от негатива и дурной силы, которая накопилась в людях.
Для этого есть Таинства - инструментарий церковной жизни, как состояния включённости в богослужебный ритм. Любое состояние расстроенности, как в музыкальных инструментах, это и есть состояние греха и зла.
От того, что вы скрипкой долбанёте по стенке, чтобы она перестала играть фальшиво, тональность игры скрипки поменяется, но она не настроится. Христианство предлагает вместо того, чтобы бить скрипкой своей души по различным предметам, в надежде, что наконец-таки она перестанет фальшивить, её вручить в руки высокопрофессиональному настройщику и гениальному музыканту, который из этой скрипки может извлечь те самые чарующие, волшебные звуки, которые весь мир вокруг начинают преображать и изменять. Вот течёт эта музыка, и всё становится другим.
Есть или не есть? Застолья
Полный отказ или стремление к отказу от этой традиции совместной трапезы в угоду повышения качества, скорее, близкого к каким-то функциональным сторонам жизни отражает сильную беду современного общества - проблему отчуждения между людьми; и то, что мы всё труднее смотрим друг на друга не как потребители, а как соработники, как сослужители друг другу. Не только на Тайной Вечери, но и в заповеди, которая была дана Моисею, обряд празднования субботы обязательно включал в себя три праздничных трапезы. Причём каждая из этих трапез была обильна, каждая из них предварялась благословением чаши с вином, благодарением Богу хлеба. И через это запускался процесс иного качества общения между теми, кто собрался.
Они собрались не просто перекусить и убежать — удовлетворить свою физиологическую потребность в питании и после этого заняться другими делами — нет, трапеза становилась пиршеством. А пиршество — это, прежде всего, не еда, а общение, это определённое взаимодействие душевно-духовно-телесного.
Сейчас любой крупный фестиваль, событие, корпоратив, естественно, будет проходить с той или иной формой еды. Но в Церкви всё это приобретает какое-то принципиально другое значение: открывается та глубина, которой мир за рамками Христианства может не заметить и не представлять, что вот в этом сообществе собравшихся людей (Церковь — это те, кто собрались вокруг Христа, пришли в Церковь ради того, чтобы славить и принять в себя Христа) в этой среде людей может произойти качественное изменение их самих.
Что происходит в Церкви, почему из Церкви невозможно уйти таким же, как ты туда приходил. Не за счёт энергий, а за счёт того, что ты прикасаешься к Божественному, за счёт того, что в тебе снимаются внутренние стопоры, препятствующие пробиться тому самому Божественному свету, который, естественно, у каждого человека в глубине скрывается. Когда ты не только принимаешь Божественный свет как что-то внешнее для тебя, а когда ты понимаешь, что он есть в тебе самом, и он начинает просачиваться, тоже самое происходит и в других. В этот момент отношения между людьми перескакивают на какой-то фантастический уровень. И это - то самое единство Церкви, которое невозможно зафиксировать никакими догматическими определениями и всем остальным. Единство в том, что само по себе и так является Единым — это единство в Боге: «Да будут все едины, якоже Аз в Тебе, и Ты во Мне», — да будут они так же все едины.
Преодоление нашей эгоистической отчуждённости друг от друга, зацикленности на своих интересах, выгодах, все это сразу отпадает, как шелуха, совершенно ненужная и, в общем-то, неуместная здесь. Народное сознание не описывало это в подобных понятиях, но нутром чувствовало, что надо открыть двери не только своего сердца, но и двери своего дома, и сделать, чтобы праздник не имел каких-то сословных границ, каких-то препятствий, чтобы этот праздник пропитывал собой всё.
Праздник ожидания праздника. 12 постных блюд?
По традиции многих славянских стран, принято в рождественский Сочельник ставить на стол 12 постных блюд. Если хозяйка будет готовить 12 разных постных вкусных блюд, то ей, собственно, некогда будет лоб перекрестить и в церковь сходить. С другой стороны — праздник ожидания праздника. Что для христианина важнее по внутреннему наполнению?
Самая главная добродетель Христианства — это рассудительность, это способность отличить подлинное от того, что кажется таковым. Я думаю, что разумная, благочестивая хозяйка может распределить и своё время, и время тех, кто находится под её крылом, включая в том числе её супруга, так, чтобы всем досталось, но в то же самое время все имели возможность не пропустить самое главное — то, что связано со службой, с участием в богослужении.
Может быть, это наша особенность, что мы любим доводить ситуации до крайностей. Да, есть такая традиция с этими блюдами, но это же не более чем традиция, причём далеко не повсеместная, которая может соблюдаться, может не соблюдаться. В ней нет никакого особого богословского содержания. Если мы глубже копнём, может совсем не христианская. То, что предвкушение праздника — это уже праздник, некое начало, предпразднство. В праздники гораздо важнее то, как меняются отношения между людьми.
Литургия, она ведь не только в храме происходит. Любое действо, где люди объединяются вокруг некой цели, оно людей иначе ориентирует по отношению друг к другу. И пренебрегать этим, исключать это, свести только до использования наёмной рабочей силы и магазинных пакетных угощений… Это отказ от деятельной любви. Потому что любовь всегда ищет какой-то формы, чтобы её передать.
