Андрей Паламарчук, мой друг и начальник по National Geographic Россия рассказывает историю семейного архива геолога и путешественника Сергея Владимировича Обручева: здесь обнаружили негативы из экспедиций первой половины XX века. Часть снимков публикуется впервые.
Ровно 90 лет назад, в декабре 1926-го, в Якутск по 60-градусному морозу возвращалась экспедиция, только что совершившая последнее великое географическое открытие на материковой части России. Возглавлял ее Сергей Обручев, сотрудник Геологического комитета, сын знаменитого ученого и путешественника Владимира Афанасьевича Обручева, автора «Плутонии» и «Земли Санникова».
К своим 35 годам Сергей Владимирович был опытным путешественником. Еще мальчиком он вместе со старшим братом Владимиром участвовал в экспедициях отца.
– Они не просто так ездили погулять с отцом, они работали. В 14 лет в Джунгарии мой папа получил навыки обращения с геологическим молотком, минералогической лупой и буссолью и, как он сам говорил, «на всю жизнь заболел страстью исследователя». В 26 лет отец впервые возглавил экспедицию, изучавшую выходы каменного угля на реке Ангаре. В результате первой самостоятельной экспедиции папа совершил открытие: установил, что огромное пространство в Средней Сибири занимает каменноугольный бассейн с самыми большими запасами угля в мире. И дал ему название – Тунгусский.
В скромной, не очень-то похожей на профессорскую, квартире на Васильевском острове Татьяна Сергеевна Обручева рассказывает об отце, а я пытаюсь понять, как эта симпатичная женщина средних лет может приходиться дочерью легендарному ученому, чье 125-летие в этом году праздновали все геологи и географы страны...
Чай с вареньем выпит, и из уютной кухни мы перебираемся в гостиную, где на одной из стен ровными рядами висят черно-белые фотографии в простых деревянных рамках.
– Здесь собраны фото разных лет. Папа их повесил, как только мы переехали в эту квартиру. Мне тогда было 12. Я очень поздний ребенок, – перехватывая мой взгляд, добавляет Татьяна Сергеевна.
– Я родилась, когда папе было 56 лет.
Фотокамеры – а их у Сергея Обручева было две, компактная пленочная Leica и не доживший до наших дней пластиночный аппарат – сопровождали ученого во всех экспедициях. Он не ограничивался технической съемкой геологических объектов. Обручеву прекрасно удавались пейзажи, портреты, картины быта и промысла местного населения, трудных экспедиционных будней. Порой ему приходилось делать снимки в 60-градусный мороз, отогревая камеру под одеждой. А иногда ученый снимал и вовсе с риском для жизни.
Индигирка... Еще день плавания по бешеной реке. Возле утесов плыть опасно; вода с силой бьет в них, и от выступов идут гребни валов. Но мне надо держаться возле самых утесов, чтобы их изучать. Нужно одновременно править веткой (якутской лодкой. – Ред.), глядеть на утес, зарисовывать складки пластов, записывать, фотографировать*. (Здесь и далее цитируется по: Обручев С. В. В неизведанные края. М.: Молодая гвардия, 1954).
Научно-популярные книги, которые Обручев писал по возвращении из каждой своей экспедиции, проиллюстрированы его же фотографиями. Качество полиграфии в массовых изданиях середины прошлого века оставляло желать лучшего – крупный растр, плохая бумага, грубая ретушь. А негативы многие годы считались утраченными. До недавнего времени.
– Все произошло случайно, – вспоминает Татьяна Сергеевна. – Папин архив после его смерти был передан в Академию наук. Фотопластинок там не было, дома тоже ничего не осталось. Но у нас на даче много-много лет стояли два вьючных ящика с разными походными вещами. Стояли неразобранными, и никто про них не вспоминал. И я знаю, почему так вышло. Папина старая квартира осталась его бывшей жене, а мы жили в коммуналке, где места, конечно, не хватало. В том числе и эти два ящика. И когда у нас с мужем руки наконец дошли до них, нас ждало открытие – коробки, а в них около восьмисот негативов! И в числе первых сканов, которые мы увидели на экране, были кадры из самой опасной и удивительной папиной экспедиции – в район Верхоянского хребта и реки Индигирки в 1926 году.
На фото: перевалив Верхоянский хребет, экспедиция достигла реки Брюнгаде. 23 июля открылся вид на горную цепь, которую Обручев назвал Брюнгадинской.
На фото: остановка в Тюбеляхе на Индигирке, август 1926-го. Рабочие пользуются передышкой, чтобы заняться починкой сенных потников («бото», как называют их в Якутии) для лошадей.
На фото: Сергей Обручев у порогов Индигирки. Ветка (якутская лодка) рассчитана на одного; чтобы уместиться вдвоем, к бортам привязывали бревна.
За последние пятьдесят лет вряд ли какая-либо русская научная экспедиция отправлялась в такой романтической обстановке: белый офицер, нашедший богатые россыпи, план с двумя крестами, таинственный старик проводник, горы в виде коровьего вымени, красные скалы, безлесные суровые хребты, неизвестная страна, грозящая голодом животным и людям, и, наконец, перспектива застрять там, вблизи Полюса холода, на зиму, если захватят в горах осенние снега!
Северо-восток Сибири, территория площадью в миллион квадратных километров, была в 20-е годы ХХ века одним из наименее изученных регионов планеты, и она давно интересовала Обручева. Он с азартом писал, что область в два раза больше Германии остается столь же таинственной, как верховья Конго! – Несколько лет отец просил деньги на экспедицию на Северо-Восток. Но средства нашлись лишь тогда, когда в Якутске некий старатель из бывших белогвардейцев, Николаев, сдал 14 золотников платины (54 грамма) и описал место их находки – у реки Чыбагалах, левого притока Индигирки. Даже предъявил карту. Экспедиция была сформирована для того, чтобы проверить сведения Николаева. Забегая вперед, скажем, что про месторождение платины Николаев наврал, и карта, составленная им, оказалась полностью ложной, но кому можно было доверять, если даже среди якутов трудно было найти проводников, знавших местность?
Читая книгу «В неизведанные края», не только убеждаешься в незаурядном литературном таланте Обручева, но и поражаешься его, так сказать, менеджерским способностям: в условиях, когда «цель путешествия была неясна и отдаленна», нужно было уметь договариваться с незнакомыми людьми, принимать быстрые, порой интуитивные решения, от которых зависела судьба экспедиции и сама жизнь ее участников. А проблемы возникали на каждом шагу. Особенно много беспокойства было связано с ковкой лошадей. Местные жители в один голос советовали не ковать: кованая лошадь легче проваливается в болотах, барахтаясь, ранит подковами ноги и, наконец, провалившись между корнями деревьев, обрывает подковы вместе с краями копыт, что выводит ее из строя. Между тем нам нужно было... перейти несколько хребтов, из которых Верхоянский – очень большой высоты, с большими галечниками по речкам и с обширными каменными «морями» на перевалах. Опыт предыдущих северных экспедиций не мог ничего дать – все они шли северными тундрами... После двух бессонных ночей я приказал ковать... Как оказалось потом, подковы действительно сохранили нам караван. –
Предполагалось добраться до Чыбагалаха приблизительно за месяц, пройдя 700–800 километров, – рассказывает Татьяна Обручева. – На самом же деле экспедиция прошла 1500 километров за два с половиной месяца по практически неизвестной местности, преодолевая реки, болота, горы – по большей части те, которых не было на картах. Во время сплава по Индигирке отец и его спутник, геодезист Константин Алексеевич Салищев, обнаружили, что река пересекает горные цепи там, где на карте были нанесены низменности и болота. В ноябре в Оймяконе члены экспедиции узнали, что такое «шепот звезд» – влага от дыхания при температуре ниже 50 градусов, замерзая, издает легкий шум. В Якутск путешественники вернулись только к Новому году, уже не на лошадях, а на оленях. Экспедиция 1926 года привела к открытию горной системы длиной более 1000 километров, названной по предложению Сергея Обручева хребтом Черского в память о выдающемся геологе, исследователе Северо-Востока Яне Черском; был установлен и новый полюс холода Северного полушария – Оймякон.
– Мы перевезли негативы с дачи и все их отсканировали. Теперь это все стоит в квартире, в передней, – Татьяна Сергеевна кивает в сторону коридора. – Негативы сохранились так себе: когда папы не стало, зимой дачу отапливали нерегулярно. После сканирования многое пришлось чистить, обрабатывать.
Вот инстаграм Андрея Паламарчука, который раскопал эту историю. А вот здесь еще больше фото Обручева.
Zorkinadventures. Опыт и истории, тесты очень нужных вещей, рассказы о местах, событиях и героях, интервью с лучшими в своем деле. А еще – подробности работы редакции National Geographic Россия, где я работаю.
