Со всеми однокурсниками я встретилась только в сентябре, когда начались занятия. Вступительные экзамены сдавали далеко не все. Студенты из Союзных республик зачислялись по каким-то лимитам. Непонятно, как поступали студенты из стран Социалистического лагеря, китайцы, корейцы, которых было довольно много. На нашем курсе было много испанцев (это испанцы из заезда в Советский Союз в 30-е годы). Из городов РСФСР студентов МГУ было мало, а из сельской местности РСФСР — единицы, вроде меня.
Большинство студенчества составляла «элита» города Москвы. Это дети руководящих работников КПСС, профессуры, генералов, и т.д. Как по социальному составу, так и по национальному, студенчество было очень разношерстным.
Выделялись из общей массы инвалиды войны, которых было достаточно много. Они выделялись серьезностью, да и одеждой. Многие были в шинелях, и даже в телогрейках.
На одном курсе с моим братом училась Светлана Сталина. Умная, скромная девушка. Все любили и уважали ее. Дети «элиты» в основном учились на гуманитарных факультетах. Наш — экономический факультет не пользовался тогда большим авторитетом, и конкурс при поступлении на него был меньше. Не так, как сейчас. И «знаменитостей» на нашем факультете почти не было.
Лучше всего картину студенческого состава университета можно было проследить по общежитию — студенческому городку на улице Стромынка, д.32. Студгородок был, пожалуй, самой интересной стороной жизни университета.
Итак, о студгородке! В общежитии московская «элита», конечно, почти не жила, хотя и любила посещать его. Большей частью в общежитии жили иностранцы: испанцы, болгары, чехи, югославы, албанцы, корейцы, китайцы, молодежь из наших Союзных республик, из стран Африки, и других стран. Из капиталистических стран в те годы были единицы. Русских в общежитии было не больше 10 процентов.
Что же из себя представляло это уникальное сооружение – студгородок? Представьте себе серый четырехэтажный замкнутый квадрат, каждая сторона которого более 100 метров. Как в казарме. По каждой стороне коридор и по обе стороны комнаты, в которых жили студенты по 6 человек, аспиранты по 4 человека. В конце коридора с самого утра до ночи топился титан. После обеда открывались кухни – по одной на коридор, в которых было около 10 печей. Вначале это были чугунные печи, потом их заменили на газовые. К титану всегда утром очередь. Сложновато, но весело.
Ароматы блюд всех национальностей разносились по вечерам по всему студгородку. Реже всего на кухне слышался русский язык, зато аромат жареного чеснока преследовал нас всюду. Помню, как Ким Ир Сен навещал своего сына (или брата) и, подпоясавшись полотенцем, готовил с ним на кухне свое национальное блюдо. Они лепили какие-то клецки. Мы бегали смотреть. Навещала своих питомцев-испанцев и Долорес Ибаррури. Много гостей побывало в этом общежитии.
Приезжала к своим подругам и Светлана Сталина. Первые годы учебы, когда она еще не была замужем, ее повсюду сопровождал человек. И в аудитории сидел и везде ходил за ней на небольшом расстоянии. Когда она вышла замуж за Григория Морозова (говорили, что без согласия Сталина), ее уже больше никто не сопровождал. Якобы, по вине отца ей довольно скоро пришлось разойтись. Вскоре Сталин выдал ее замуж за Юру Жданова, с которым, вероятно, она не была счастлива. И жить в семье Ждановых, думаю, ей было неуютно.
Светлана было очень скромной и культурной и привыкла жить без излишеств. Одевалась она очень хорошо, но так, чтобы не выделяться среди окружающих. Ее любили и уважали, и не злоупотребляли ее возможностями. А если и приходилось кому-нибудь обращаться к ней за какой-либо помощью, то она, при условии не беспокоить отца, старалась помочь. Иногда Светлана помогала студентам какими-нибудь дефицитными лекарствами.
Больных, среди живущих в общежитии, было много. Учебная нагрузка была огромной, а питание и отдых неважными. А если учесть еще, что были и фронтовики, большинство переживших ранения и голодные годы в эвакуации, картина была печальная. Руководству общежития пришлось отвести отдельное крыло общежития для больных туберкулезом.
Веселилось студенчество в то время мало. Свободное время просиживали в читальном зале общежития, или в каких-нибудь библиотеках. Благо, Ленинская библиотека была рядом с университетом. Это было очень удобно. Читальный зал и библиотеку мы имели право посещать всегда по студенческому билету.
При общежитии был и свой клуб с залом для танцев, который не очень-то посещали. Любили повеселиться албанцы, испанцы, молодежь из наших южных республик. А вот китайцы, корейцы, и особенно югославы были очень серьезными. Они быстро научились говорить по-русски, и просто «грызли гранит наук». Особенно хороши были югославы. Высокие, стройные, красивые ребята (девушек из Югославии не было), казались старше своих лет (в 1948 году, когда испортились отношения СССР с Югославией, не окончив курса, югославы были отозваны в свою страну).
Дисциплина в общежитии была строгая. Пропускная система и частые обходы разных комиссий, особенно пожарных. За все годы моей жизни в общежитии не было ни одного пожара. Пользование электроприборами было запрещено под страхом лишения общежития. Но молодежь есть молодежь. Рисковали.
Вот, например, мы имели в своей комнате электроплитку, и когда очередь на кухне на конфорку была большая, мы готовили в комнате, закрыв дверь на ключ. Однажды в этот момент пришла проверять нас комиссия. Мы молниеносно привязали веревку к ножке плитки и, цепляя за гвоздь на окне, выбросили электроплитку за окно. Окно закрыли. Плитка болтается под окном. Горячее блюдо, которое готовили, стоит на тумбочке. Дверь открыли. Тщательный обыск в комнате результатов не дал. Предупредили, что будут за нами следить. Позже комендант интересовалась куда мы спрятали плитку. Но тайна так и осталась нераскрытой.
20 век в воспоминаниях моей бабушки. Начало здесь.
© «Следы памяти», Рахманова С.А. Москва, 2020 г., автор: Рахманова Вера Михайловна
