Часть 36. Как пили немцы...
Часть 34. И братья и враги...
Часть 1.....
"военная необходимость" - есть такое выражение.
Я на броневичке продвигаюсь по проселку следом за прошедшим танковым взводом и вижу застрявшую тридцать четверку. Помпотех роты и водитель, орудуя кувалдой, заменяют сломанный трак гусеницы. Возле танка группа танкистов и наш лейтенант службы "Смерш" Г.Лелюшкин окружили сидящего на земле фрица в зелено-лягушачьей форме. Рядом лежит немецкий мотоцикл с пулеметом "МГ" на руле и немецкая каска. На лбу немца здоровенный кровоподтек. Лейтенант "Смерш" допрашивает немца, а он отвечает на чистом русском языке с мягким южным "Г"
- Вот так немец! - удивленно восклицаю я, - видно мотоцикл подвел?
- Да никакой он не немец, - откликается лейтенант "Смерш", - предатель он, немецкий холуй! Из разведгруппы.
Лейтенант допросил пленного немца, что-то помечая в своем блокноте. Его, как и многих немецких мотоциклистов подвели российские дороги и распутица. Он оказался украинцем, коммунистом, кадровым офицером - политруком. В плен к немцам попал в начале войны. В лагере уже почти "загнулся" от истощения (пища одни картофельные очистки) и побоев. Что он политрук, - ему удалось скрыть (пленных офицеров из политсостава и евреев немцы расстреливали без промедления). Когда немцы предложили поступить на немецкую службу, обещав нормальную пищу, шнапс, новое обмундирование и беспечную жизнь "в новой Украине, без большевиков и евреев", он не выдержал и согласился, сказав себе, что в первом же бою перебежит к своим. Но это долго не удавалось: боялся, что при перебежке застрелят, если не немцы, то наши. Признался, что на фронте уже несколько месяцев. Далее произошел, примерно, следующий диалог:
- Как же ты, сволочь, - спрашивает лейтенант "Смерш", - согласился на предательство?
- Я долго не соглашался, но когда несколько наших пленных согласились, я тоже не выдержал.
- Но ты же - коммунист, даже политрук?
- Да может и вы, в тех ужасных условиях, тоже не выдержали.
- Что же, все пленные согласились служить у немцев?
- Нет, не все. Те, которые поздоровее, покрепче - отмолчались.
- А сколько же согласились?
- Я не считал, не помню.
- А ты вспомни, иначе!..
- Многие, десяток или два.
- А все остальные не мучались, не голодали? - пленный молчал.
Я смотрел на него с острым любопытством и удивлением. У меня, как и у многих советских военных, в голове не укладывалось: как можно предать Родину, стрелять по своим "тогда я уже знал, что даже враги советов - "белые" русские, эмигранты, в том числе аристократы, участвуют в борьбе с фашизмом. Но тогда я еще не слышал слова "власовцы". Слышал, к своему удивлению, о перебежчиках калмыках, из которых немцы собирались впоследствии создать кавалерийскую "дикую дивизию", крымских татарах, боровшихся за присоединение Крыма к Турции, но живого перебежчика видел впервые. Между тем лейтенант "Смерш" приказал пленному: "Пойдем и поговорим". Пленный поднялся, побледнел и закричал:
- Не расстреливайте меня, я буду честно воевать с немцами!
Лейтенант повторил:
- Отойдем, и поговорим кое - о - чем.
Они отошли в маленькую лощинку за сопкой, причем пленный твердил, что немцы его мобилизовали насильно, что он отстреливался при задержании с испугу и что он хотел сначала найти гражданскую одежду и тогда сдаться...
Из-за сопки доносились громкий голос лейтенанта "Смерш" и тихий - пленного. Потом раздались два пистолетных выстрела...
- Вот - жизнь!.. - сказал один из танкистов, остальные промолчали.
Мы отошли с лейтенантом в сторону.
- Послушай, - сказал я, - он все же пленный, а ты сам распорядился. Может он знает, что полезное и мог об этом рассказать.
- Что нужно я узнал, - ответил лейтенант и потряс блокнотом. -
А скажи, что было с ним делать? Кругом солончаки - голая степь. Будь по пути станица, я бы сдал его под расписку станичникам, велел запереть покрепче и передать тыловым военным. Может отвезти его в тыл на тридцатьчетверке? А ей потом нужно будет догонять своих, и я еду на ней на броне. А тебя, я знаю, вызвали на передовую, на КП. Может ты отложишь поездку, и отвезешь его в тыл на броневике? Или отпустить его, наказав идти в тыл, отыскать какую-нибудь часть и там сдаться? И на счет его сдачи нашим - это блеф: зачем же он тогда отстреливался? Смотри: вот его документы и фото, - он протянул мне несколько фотографий. - Видишь: вот он, во всей красе, веселый и довольный, вот он в компании немецких унтер офицеров - наверное произносит тост. Что-то не похож на подневольного солдата. Ну, так что было делать, по-твоему?
Я молчал, соображая, что можно ответить.
- Ну вот, промолвил лейтенант, - все ясно. Я обо всем доложу в рапорте по своей линии. И передам документы и фото... Уверен, мои действия одобрят.
* * *
Следует добавить, что отношение к пленным в 1941 и отчасти в 1942 годах, по моим сведениям и впечатлениям, не всегда было вполне благополучным: красноармейцы иногда не доводили пленных с передовой в свой штаб по назначению - расстреливали, якобы "при попытке к бегству". Несколько штабных пехотных офицеров жаловались, что иногда пленных, ценных для получения данных о противнике, не доводят до штаба части. По видимому, причина тому - постоянные сообщения информбюро и печати о мучениях и гибели наших солдат в нацистских лагерях, известия о гибели родных красноармейцев, то - есть желание отомстить. В последствии, когда пленных стало уже не единицы и десятки, а сотни и тысячи (позже и сотни тысяч) случаи расстрела пленных прекратились. Во всяком случае, мне в 1944 - 45 годах о таких случаях слышать не приходилось...
