Аббревиатура ИКАН переводится как Институт кристаллографии Академии наук СССР. Академические институты совершенно не похожи на обычные научно-исследовательские институты. У академических НИИ своя неповторимая аура клубности и избранности. Есть такое произведение братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Эта книжка как раз передает эту самую ауру. Абсолютно узнаваемы все действующие лица и завхоз и члены ученого совета, и молодые ученые и снабженцы. Люди, которые долго работают рядом с наукой, получают, как правило, необычную квалификацию.
Например, когда я починил бытовой магнитофон нашему завхозу, то он сказал, что знает, как меня отблагодарить. Он дал мне возможность получить на складе осциллограф С1-64 и широкополосный свип-генератор. На мой вопрос, откуда, мол, он знает что именно эти приборы мне необходимы, он меня сразил наповал: «Ты занимаешься фазовращателями, а таким людям всегда нужны хорошие осциллограф и свип-генератор. Так вот то, что я тебе даю – лучшее».
В 1976 году взяли на работу в СКБ ИКАН меня довольно странно. Когда я пришел наниматься на работу, то вместо собеседования мой будущий начальник положил на стол принципиальную схему прибора и попросил откомментировать и покритиковать. Я увидел схему фазовращателя с рядом совершенно непонятных для меня узлов и сказал, что откомментировать смогу, лишь поговорив с разработчиком. На этом мое испытание кончилось. Потому что, когда пришел разработчик, то он с порога заявил: «Ба! Так это Теодорыч! Я с ним у Мазуренко работал». Оказалось, что разработчик - мой старый друг Женя, и далее меня приняли по его рекомендации. Так я занялся оптическими фазовращателями.
Первой моей мыслью на новом месте работы было как-то восстановить свои знания, касающиеся этого предмета. Универсальным источником таких знаний был мой конспект по элементам автоматических устройств. Но, когда я заглянул в свой конспект, то увидел примитивную схему фазовращателя и тригонометрическую формулу синуса суммы двух углов без каких бы то ни было пояснений. Видимо мне тогда все было понятно и так. В то же время практически по этой формуле ничего сделать было нельзя, поскольку тригонометрические функции существуют только в мозгах рафинированных математиков, и на практике никогда не встречаются. Впрочем, есть, конечно, функции весьма похожие, но при ближайшем рассмотрении все они имеют дефекты (высшие гармоники).
Начал строить датчики я не с нуля. Дорогу проторил мой друг Женя. Так что оттолкнулся я от его идей, а дальше стал усовершенствовать и шлифовать то, что получилось. Процесс этот бесконечный и непрерывный, так как известно, что совершенству нет предела. Когда у меня появились собственные идеи, то я потребовал, чтобы мне дали оптика-механика, который бы эти идеи воплощал в жизнь. Так я познакомился с Сашей Дубовым – «Мастером золотые руки».
Саша умел не только делать руками довольно сложные вещи, но и умел придумывать способы воплощения в жизнь моих идей, то есть он был, по совместительству, технологом. Это Саша заставил меня оформлять все наши эксперименты рационализаторскими предложениями. В те времена на каждом предприятии функционировал БРИЗ (бюро рационализаторских изобретений и заявок). БРИЗ каждый месяц рассматривал заявки и авторам наиболее эффективных заявок давал премию.
Я вяло сопротивлялся и объяснял Саше, что неудобно за работу, которую я делаю за зарплату брать какие-то дополнительные деньги, но Саша был непреклонен. Ход рассуждений Саши был приблизительно таким: «Ты инженер, а я рабочий, так что мое участие в улучшении технологии должно оплачиваться отдельно. Сам я не смогу написать заявку. Так что, если ты не напишешь в БРИЗ, то вынешь деньги из моего кармана, и тебе будет стыдно».
Первой нашей заявкой была заявка на убиение третьей пространственной гармоники преобразователя. Саша настоял именно на этой формулировке, так как, по его словам, в БРИЗе сидят простые ребята и мудрых слов не понимают. Насчет гармоник. Все четные были «убиты» принципом преобразования, а из нечетных - первая гармоника как раз и была нашим основным сигналом. Слово гармоника Саше тоже не нравилось. Он считал, что его надо заменить на экспрессивное слово шелупонь, но тут я уперся, так как всему есть предел. Я не мог допустить переименование раздела математики «Гармонический анализ» в «Анализ всякой шелупони» для того, чтобы суровые ребята из БРИЗа меня поняли.
Насчет БРИЗа Саша оказался прав. Ни хрена они там не поняли, но Саша пошел туда устроил там небольшой дебош, правда погром был минимален, и нам с ним дали премию по БРИЗу. Двадцать пять рублей на рыло – это Вам не хухры-мухры. Внедрение этого предложения дало значительный эффект. Запас по фазе (допустимая погрешность согласования отсчетов) вырос в два раза. Этот эффект был настолько очевиден, что Саша еще раз сходил в БРИЗ, чтобы довести до их сведения, какие они там дураки.
Следующий кандидат на убиение – была пятая гармоника. Рационализаторская заявка на убиение пятой гармоники попала в БРИЗ с энергичными Сашиными комментариями. Получили за нее мы аж по сто рублей. Запас по фазе вырос еще на 10%, что не шло ни в какое сравнение с предыдущим эффектом. Дальше процесс убиения пространственных гармоник был поставлен на поток. Седьмая, одиннадцатая практически не дали улучшения ситуации, а тринадцатую нам завернули. Так, что все гармоники, не кратные тем, которых мы убили с Сашей, живут и по сей день. А все из-за скаредности ребят из БРИЗА.
У Саши был метод написания заявок. Сначала он наседал на меня, выискивая в моей работе темы для заявки, затем придирчиво редактировал название заявки, а потом садился рядом со мной и тихо сидел, пока я не напишу заявку. Естественно, он не позволял мне отвлекаться на другие дела и не позволял отвлекать меня другим людям, включая начальника лаборатории. В БРИЗе Сашу уважали и побаивались. Они считали его гением–самородком, что впрочем, недалеко от истины, и, памятуя его экстремальное поведение, старались его не злить. Мы с Сашей написали еще кучу заявок, но то все были заявки насчет конкретного технологического оборудования, а вот заявок на математические абстракции типа пространственных гармоник у нас больше не было.
Саша был прекрасный оптик и механик. Наш забракованный датчик он всегда воспринимал, как плевок в морду. Поэтому Саша всегда придирчиво разбирал его и находил источник погрешности. Он пробовал ругаться с нашими слесарями-сборщиками, но это Вам не БРИЗ. Там сидят серьезные ребята, которые работают по чертежам и Сашины потуги разбивались о скалу их правоты. Тогда Саша потребовал от меня, чтобы я «прищучил» этих нерадивых слесарей. Такая мысль была и у меня самого, но как-то руки не доходили. Довольно быстро я написал уравнение чувствительности, описывающее все источники погрешности датчика, а дальше надо было посчитать реальные погрешности. Тут-то я почувствовал, что без вычислительной машины дело не пойдет.
Была у нас такая машина – МИНСК называется. На мой вопрос: «На каких языках теперь пишут программы?», программисты, посмеиваясь, дали мне описание языка BASIC. Последний раз я программировал еще в институте на Алголе. Поэтому с утра, до обеда я прилежно читал эту замусляканую книжку, а после обеда написал программу и попросился на машину «кое-что посчитать».
Я думал, что счет вместе с набором программы займет не более часа, но оказалось, что в моей программе был невидимый дефект, который не позволял ей запуститься. Мои мучения продолжались весь вечер и следующий день. Кончилось правда все хорошо. Ко мне подошла симпатичная девушка (везет мне на симпатичных девушек) и через плечо посмотрела на текст программы. Затем как бы невзначай она сказала: «У Вас там цикл с дробным шагом, а Она (машина) этого не любит». С этого момента у меня все заработало.
Саша был в восторге от огромного рулона распечатки, из которого было совершенно очевидно, что механики собирают датчики с недопустимой погрешностью. Мое выступление на научно-техническом совете по этому поводу было принято со всей уважительностью и пониманием. Вид человека, зачитывающего свиток распечатки, наподобие средневекового Гарольда, вообще говоря, всегда вызывает уважение. Так что ужесточили слесарям допуска на сборку наших датчиков. Саша не преминул зайти к слесарям, потрясая рулоном распечатки (к тому времени он легко находил нужные выдержки в этой объемной бумаге). Суровые слесари враз зауважали Сашу и стали его немного побаиваться.
Посудите сами - человек, равно владеющий и матом, и математикой, практически неуязвим и очень опасен.
Уважаемые читатели ЗДЕСЬ, Вы можете скачать все байки целиком, в том числе еще и не выложенные в оригинальном варианте и без Дзен цензуры.
Спасибо, что дочитали до конца. Подписывайтесь на мой канал, и если Вам понравились байки, то ставьте «лайки».
Читайте предыдущий рассказ "Болгария. 37. Нашествие майских жуков и другое..." здесь.
Читайте следующий рассказ "Кристаллография. 2. Академик Александров" здесь.
С уважением, Лолейт А.Т.
Об авторе баек читайте здесь.
