Современный российский фотограф Александр Гронский, лауреат World Press Photo, обладатель «Серебряной камеры» и финалист премии Кандинского, в десятые годы стал главным фотографом страны. Гронский — автор масштабной панорамы постсоветской России. В его серийных пейзажах запечатлены окраина и столицы с того верного расстояния, когда видимыми становятся схемы социальной организации и происходящие на территории от Владивостока до Калининграда процессы.
Александра Гронского называют «блистательным пейзажистом». За внешним лоском картинки у Гронского — концепт российского универсума, увиденный человеком, чей период зрелости совпал со становлением новой России. И, кажется, он первый ввел в российский фотографический обиход понятие дистанции, такое актуальное сегодня, в период не только метафорической, но и реальной эпидемии. Только с верной дистанции возможно зацепить целое в эпоху постправды.
В проекте 2008 года «Меньше единицы» в серии фотографий, построенных как классические картины, Гронский показывает территории России, где плотность населения меньше одного человека на квадратный километр. Пограничные, окраинные земли, фронтир, скудная природа — сопки, котлованы, порты. Много снега. Люди на пейзажах занимают незначительное место. Они ждут паром, всматриваются в горизонт, прогуливается по обледенелому берегу. Люди заняты привычным и ничего необыкновенного в кадре не происходит. Мужчина чинит машину, кто-то переходит железнодорожные рельсы, подростки играют летом в футбол, а зимой — в хоккей. Одинокая женщина загорает на крыше многоэтажки. Фигуры обозначают присутствие, придают снимкам динамику и масштаб.
На снимках показаны антропогенные, обжитые пространства. Многоквартирные дома, гаражи, ларьки, краны в сумеречном порту, полузатонувшие суда. В фактурных пейзажах присутствуют кроме людей и слова — лозунг «мир—труд—май» на старом заборе и «делай что должен и будь что будет» на старом бараке. Среда замусорена. Памятником над снежной пустыней возвышается старый советский автомобиль, приподнятый сваями над горизонтом. Пейзаж одомашнивают развешанное меж домов белье да проветриваемый на дворе ковер. Дымок из трубы приехавшего на пустую конечную остановку автобуса согревает безлюдное и суровое место.
Пейзажи Гронского текучи, составлены из фрагментированной реальности и лишены доминант. Люди приспосабливаются к постсоветскому пейзажу, как могут. Переформатировать ландшафт они способны лишь в масштабах детской площадки или проруби для крещенского купания. Люди заняты будничным, пафос труда и покорение природы остались в прошлом, в стилистике «сурового стиля» и «почвенническом» репортаже, характерной традиции советской фотожурналистики.
Гронский наблюдает, оглядывает и делится, он использует среднеформатную камеру и широкую пленку, которая позволяет детализировать пейзаж, наполнить подробностями. Зрителю дается возможность рассмотреть самые мелкие предметы, вглядеться, погрузится внутрь и провести там, внутри, гораздо больше времени, чем обыкновенно при просмотре сюжетных снимков. Фотографии Гронского предполагают медленное, медитативное смотрение, серийность многократно увеличивает пространство визуального.
В «Окраине», снятой Гронским в одном из новых районов Москвы, заснеженные просторы населены цветными яркими фигурками жителей и их нарядными питомцами. Москвичи катаются на ватрушках, делают покупки на стихийном рынке, пинают мяч по снегу, бегают на лыжах. В этой серии есть своя прорубь — с лыжником и пловчихой. Москва — город белоснежный в чистом поле. Горожане, по масштабу не больше брейгелевских конькобежцев, разбросаны в хитроумных композициях. На одних снимках человеческие фигуры напоминают импрессионистские мазки, на других —и конки на графике курса валют.
В серии 2012 года «Пастораль» Александр Гронский продолжает тему московских новостроек: водоемы и карьеры, пикники на обочине, прогулки в мусорной зоне, купания на строительных площадках. На средних планах — «обиталища» бездомных, самодельные будки, развешанная в кустах одежда, угрожающие фигуры незнакомцев создают непременный для недружелюбной зоны саспенс, напряжение.
Люди, многоэтажки, мусор, стройки — все в «Пасторали» складывается в пазл обживаемого, будто вновь рождающегося, постсоветского ландшафта, колоритом и световой «промытостью» напоминающим картину Юрия Пименова «Новая Москва 1937». Но в отличии от знаменитой, восторженной перед наступающим новым миром, картиной, пейзаж Гронского наполнен мусором и бесформенной рукотворной реальностью. Безличные фасады, урбанизированные мосты и опоры электропередач, открытые карьеры свидетельствуют о наличии той силы, которая и определяет структуру ландшафта, в котором люди и ведут свою жизнь.
В масштабной работе 2014 года «Реконструкция» Александр Гронский вписывает историческую игру в войну в сегодняшний пейзаж с кладбищем, школой, зеваками, репортерами и даже въезжающим во все это представление трамваем. В «Реконструкции» Александр Гронский обыгрывает популярную в прошлом веке форму музейной диорамы, как например «Оборона Севастополя» или «Бородинская битва». Историческое с сегодняшним у Гронского становится неразличимо.
В антропогенных пейзажах Гронский создает эффект умозрительной перспективы: состояния природы, горы и холмы, реки, растительность оказываются фоном, задником в опере, на фоне которого люди ведут свою повседневную деятельностью. Если бы не юмор Гронского, то масштабные детализированные картины выглядели как визуализация «зияющего» социального ландшафта. Гронский максимально дистанцируется от событий и персонажей. Где журналист-репортер по закону профессии приближается к происходящему, Гронский, наоборот, намеренно отходит на безопасную дистанцию наблюдателя, постороннего, туриста, которому различия виднее.
В проекте 2018 года «Схема» Александр Гронский совместном с фотографом Ксенией Бабушкиной предлагает в форме шарады вглядываться в практически идентичные фрагменты городских пространств в Москве и Петербурге, а затем и везде. Разыгрывается история вроде как из фильма Рязанова «Ирония судьбы», когда герой путает город, улицу и дом.
В художественной практике Гронского шарада оказывается обманкой, под видом вопроса о том, кто смотрит, зачем смотрит, почему смотрит и модного исследования путешествия взгляда по изображению, он показывает детерминированные социальным содержанием городские поверхности, они оказываются грубой схемой, в которую укладываются потребности как в пирамиде Маслоу. Жилье, еда, одежда, отдых, универсамы, школы, детские площадки. Всем этим, лишенным эстетического начала порядком, управляет некто, некая сила, исключающая из схемы все чужое, другое, индивидуальное и отклоняющееся.
Текст: Михаил Борисов
Редактор: Лиза Александрова
Если вам понравился материал, вы можете поставить "лайк", чтобы чаще видеть материалы Проекции у себя в ленте.
Подписывайтесь на наши каналы в Яндекс.Дзен, Телеграм и становитесь читателем сайта Проекция.
Или задайте любой вопрос в наш Телеграм-чат для обратной связи.
