Негде, в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил-был славный царь Дадон...
Поговорим о самом загадочном тексте Пушкина: «Сказка о золотом петушке».
Казалось бы, с детства знакомый сюжет: царь Дадон, владения которого периодически подвергаются набегам недругов, за обещание исполнить любое желание, получает от мудреца-звездочёта золотого петушка, который затем исправно сообщает о приближении неприятеля. Поскольку старец долго не напоминал о себе и ничего не требовал взамен, Дадон успокоился и уже было забыл о данной клятве. Однако, когда царь собрался жениться, встретив неземной красоты девицу, Шамаханскую царицу, появился мудрец и потребовал её себе в качестве уплаты!
Что ж тут еще может неясного?
Но не будем торопиться. Присмотримся к «петушку» более внимательно.
Как писал известный пушкинист Бонди, «Сказка о Золотом петушке» «представляет собой единственный случай у Пушкина, когда в основу сюжета русской народной сказки положен чисто литературный источник: шутливая новелла американского писателя В. Ирвинга «Легенда об арабском звездочете». Пушкин с удивительным мастерством заменил сложный, запутанный, обремененный посторонними деталями ход повествования Ирвинга простой, четкой, художественно выразительной композицией, а условно литературные фантастические образы — образами русской народной поэзии».
То есть, Пушкин, фигурально выражаясь, попросил помощи, почти, как царь Дадон, который обратился к скопцу:
Вот он с просьбой о помоге
Обратился к мудрецу,
Звездочёту и скопцу.
Шлёт за ним гонца с поклоном.
Бонди – в общем-то, один из самых маститых специалистов по Пушкину, но неужели он не знал, что сюжет «Петушка» - не единственная сказка, которую обработал Пушкин? А как же быть со «Сказкой о рыбаке и его жене» братьев Гримм? Только в этой сказке вместо золотой рыбки – камбала. Кстати сказать, Пушкин довольно целомудренно обработал ее сюжет. Так старуха у братьев Гримм хочет стать Папой Римским, а потом, став им, хочет стать Господом Богом. Но об этой сказке отдельный сказ.
Вернемся к «Петушку».
По количеству загадок эта сказка стоит, наверное, на первом месте.
Известно, что хозяин петушка – скопец, но тогда зачем скопцу Шаманская царица? Почему он так настойчиво добивается ее, отдавая, в конце концов, за нее жизнь? Ну и даже если бы он остался жив, то что бы с нею делал?
Вдруг шатёр
Распахнулся... и девица,
Шамаханская царица,
Вся сияя как заря,
Тихо встретила царя.
Как пред солнцем птица ночи,
Царь умолк, ей глядя в очи…
Со времен Пушкина в ее строках и между строк искали политической подоплеки, намеков на личные отношения Пушкина к Николаю I и т.д.
В последнее время, с начала 90-х и по сей день появилось множество толкований и монографий, доказывающих, что царь Додон – это Николай, а Шамаханская царица – Наталья Николаевна, за которой он ухаживал. Но, будучи раскытым, вынужден был прибегнуть у услугам Дантеса. А Дантес на самом деле никакой не сын барона Геккерена, а его любовник и т.д.
Вот оказывается, что Бонди, писавший о Пушкине вообще и комментарии к этой сказке, в частности, в советское время, проглядел крамолу!
Ведь цензура вычеркнула у Пушкина строки:
И кричит: «Кири-ку-ку!»
Царствуй, лежа на боку!»
Проще всего Бонди было бы пойти на поводу у политической конъюнктуры. Тем более ряд исследователей отмечали, что в сказке есть недвусмысленные отсылки к секте скопцов: звездочёт был «скопцом», а Шемаха издавна являлась местом ссылки и поселения сектантов-скопцов из разных мест России!
Но он почему-то написал: «На самом деле Пушкин написал шутливую сказку на тему об опасности, гибельности женских чар. «Сказка о золотом петушке» по содержанию целиком примыкает к существующим в народном творчестве шутливым сказкам, повестям, анекдотам на тему о том, что женская красота страшнее всякого врага».
Вот так!
То есть женатый уже третий год, стареющий Пушкин, познавший бренность жизни и разуверившийся в своих идеалах не такой уже и далекой молодости, заклеймил весь женский род таким вот витиеватым образом:
А царица вдруг пропала,
Будто вовсе не бывало.
Сказка лож, да в ней намек,
Добрым молодцам урок!
Но на что намек? Неужели и вправду на то, что «женские чары страшнее врага»?
