Часто можно услышать такой плач: «...а союзники их предали». Типа, Россию воевали в Крымскую, а союзная Австрия за неё не втопила.
Никакие враги не вызывают столько ненависти, сколько союзники. Дикий, неприличный скандал разгорелся, когда англичане подставили американцев в Арденнах.
Союзники... Да кто же они, на хрен, такие?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно понять, кто такие враги. А враги – это конкуренты мирного времени. Забавно, что и союзники – это конкуренты мирного времени. Таким образом, между союзниками и врагами (в военную годину) нет никакой разницы в период мира.
Отсюда вывод, что союзники и враги могут существовать только во время войны. Противоположный взгляд абсурден и только затмевает суть дела.
Вообще говоря, союзник – это такой же враг. Только хуже. Потому что законно может залезть в карман по локоть, потанцевать жену. Поэтому к выбору союзников подходят гораздо тщательнее, чем к выбору врагов. Враг – что? С ним всё ясно. Стреляй-бомби. А союзник имеет долю в твоём Генштабе, нагло требует денег, оружия, хлеба и – за себя повоевать... Союзника, даже скверного, не только нельзя ругать, – его нельзя не хвалить. С союзником идут постоянные тёрки о будущей доле, об условиях мира. Проявлять стойкость перед лицом врага - обыденность, устоять перед просьбой друга - доблесть, на которую способны единицы.
У простецов ладно, для них те газеты и пишут, – но у многих из числа истеблишмента может возникнуть к союзнику благожелательное отношение. Грубейшая аберрация, – ведь это отношения кратковременные: ну, сколько длится война, а сколько мир? А «в миру» союзник-оборотень мгновенно кувырнётся соперником. Февралисты-милюковы, топящие за Англию, в глазах императорского правительства выглядели 100%-ми предателями.
Поэтому, представим себе, что газет нет, то есть, отсутствует оголтелая агитации за «друга».
Отношения внутри военного союза определяются сложным балансом послевоенных интересов (то есть, на самом деле, гордиевым узлом интересов ещё довоенных, которые решили подрубить). Каждый из союзников желает видеть побеждёнными не только общих врагов, но и членов альянса. Именно из-за сложной модерации все войны коалиций столь запутаны и долги: союзники стремятся взаимно истощить друг друга. Именно поэтому войны один-на-один скоротечны и бесхитростны.
Показательные примеры – франко-прусская, или русско-турецкая война образца 1828 – 29. Пример обратный: совокупность наполеоновских войн 1792 – 1814 или Первая мировая с её застывшими на годы фронтами. С учётом мизерности результатов Крымская война шла тоже слишком долго. Года не прошло: союзники начали выяснять отношения внутри союза.
По итогам войны союзник-победитель может получить меньше, чем проигравшая сторона. Так сделали с СССР. Германия, Япония, Италия получили больше, чем СССР, которому всучили глупые и гоношистые ничтожества лимитрофов бывших Австро-Венгрии и Турции.
Конечно, военные союзы варятся в мирное время. Да и политическая поддержка кое-чего стоит. Примером франко-русский союз. Но как бы то ни было, союз этот был не вообще, а конкретно против Германии. Там была детально определена численность войск на случай нападения последней на одного из подписантов.
Разберу пару примеров. Всем известный Крымский казус. Россия якобы спасла Австрию в 1848, но Австрия на помощь не пришла, более того, переметнулась и стала угрожать вторжением.
Но чем был этот альянс, и что его склеивало? Только приходящий в упадок мировой порядок Священного Союза (он приходил в упадок не сам, а люди работали). Суть революций 1848 – парламентаризация континента. Для чего нужны нижние палаты? Да для подрыва карьерной национальной администрации, как гражданской, так и военной. Священный Союз, благосклонно относившийся к аристократическим верхним палатам, нижних старался не допускать всеми силами. Британия экспортировала парламентаризм на континент под разными лозунгами, в том числе, остромодного национализма. Главным соперником Британии после Венского конгресса выступала Россия. Так что конфликт в Венгрии надо понимать правильно, как борьбу политических систем двух главных мировых игроков. Австрия занимала позицию сильно позади, и участвовать могла лишь номинальным призывом к старшему партнёру. Ситуативно подавление венгров (как националистов; хотя, какие тогда, к чёрту, националисты, – со знанием венгерского приходилось искать) Вене было на руку, но заглавная роль России в Св. Союзе оставалась головной болью.
Предложить Австро-Венгрии в обмен на поддержку в 1854 России было системно нечего. Воспринимать поддержку 1848 года как помощь тогда не приходилось: Россия стояла в Венгрии за доминирование своей (не австрийской же, в самом деле) политической системы. То, что при удобном случае Австрия с корабля Св. Союза соскочит, было ясно хотя бы из-за конкуренции на Балканах. Она и соскочила, когда подвернулась первая же шлюпка, обещавшая отвезти к новому мировому порядку, где Австрия торговалась за роль хотя бы второго плана (не получила). Но она, впрочем, хотя бы не воевала. Турция, пролившая особенно много крови, и Сардиния, как младшие союзники, не получили от войны ничего. Турок использовали как пушечное мясо и недорогих слуг подай-принеси; итог: осталась худо-бедно при своих (и должна быть довольна, а то сама и того бы не добилась). Итальянцев сплюнули.
Понимаем, что умному союзнику неумный нужен как расходный материал. (Умный, кстати – не обязательно сильнейший.)
Тем не менее, в России поступок Австрии принято именовать предательством, требовавшем ответной крови, и даже считается, что мстительный Горчаков спустя 100500 лет их наказал. Но чехарда в союзах не редкость. Семилетняя война началась с переворота европейских альянсов. Прямо во время боя от Наполеона к союзникам перебежал «саксонский вкрадчивый шакал» (меня всегда восхищала управляемость саксонцев: ничего личного, никакой идеологии). Россия (держава в то время третьестепенная) тоже уходила без зазрения совести к Наполеону, при полном понимании со стороны Англии: никому в голову не приходит называть это предательством.
В Первую мировую дело Тройственного Союза предала Италия. Союзники предложили больше. Но – почти ничего не дали, и вместо респектабельного Орландо вскоре заорал Муссолини – в старом союзе. Удивительно, но и там предательства Италии не заметили. Не особенно замечают предательство Британией союзников-французов в кампании 1940.
Англия примерялась к франко-русскому союзу издалека. Он был чертовски соблазнителен и мог сконфигурировать громадную войну с подавлением трёх конкурентов: Германии, России и США, где Британия могла бы играть роль "блестяще изолированного" модератора. Франция же была вытеснена из игры раньше и не имела драйверов для достаточного роста внутри себя. Англию видеть в союзе закономерно не хотели. Она влезла туда сама – и не за франкороссию, а за вонючую Бельгию. За Бельгию-то за Бельгию, но навязавшись под предлогом защиты марионетки в друзья акторам, она получила право вмешиваться в их военно-политические планы на 100%, а воевать на 50. И не столько в Европе, сколько на просторах удачно подставившейся Османской Империи (как и почему это произошло, требует отдельного разбора).
ПМВ шла долго. Историки рисуют гигантские фронты, которые было невозможно продавить. Но причина – в сложной структуре Антанты. До соглашения Сайкса – Пико мая 1916 никто не хотел толком воевать: победа Антанты была очевидна, но неочевидно было, как её делить. Неполноценность этого документа подтверждается фиктивностью Брусиловского прорыва, отражавшего фиктивное наступление на Сомме.
Под предлогом игры в дружбу и совершенно не скрываясь, британское посольство всю войну давало крышу высокопоставленным путчистам, и в конце (накануне решающего русского наступления, способного покончить с Центральными державами без союзников) произвела финальную сборку февраля-17.
Под конец, для поднятия настроения, скажу, что у России свои удачные альянсы были. В союзе главное не сила, а ум и ясное понимание целей, то есть генерирование повестки. Тогда может получиться как у Александра I: прицепился к Англии, проехал пару станций, оттолкнулся, прокатился одну войну с Наполеоном, отстегнулся от узурпатора и прицепился к регенту: все только рты раскрыли, когда единолично прогарцевал по Парижу до Вены, где учинил свою собственную европейскую систему безопасности. Воевали против главенства Франции четверо с 1792, а победил один, вскочив на подножку посреди мировой войны. Из восточного ниоткуда залез на первое место в западном личном зачёте. Заставил работать на себя – Англию: это мирового лидера, на минуточку... Впрочем, не на минуточку. На полтора века.
Много говорят о вековом англо-саксонском братстве. В следующий раз: а был ли когда-нибудь союз Британии и США?
