Традиционная разминка перед уроком – спрашиваю у ребёнка, как проходят каникулы, чем занимается. “Сижу, скучаю”, - слышу в ответ. “То есть ни читаешь, ни играешь, совсем-совсем ничего не делаешь?” “Ничего. Нет, потом мама нас с сестрой отправила погулять”. Выяснилось, что и на улице они тоже ничего не делали, пока мама не попросила их почистить снег во дворе.
Вот уже неделю ребёнок живёт без планшета, с которым раньше не расставалась. Мама давно поговаривала, что заберёт, спрячет, потому что "ничего кроме глупостей этот планшет не даёт". Видимо, очередная “глупость” переполнила “чашу терпения”. И если во время учёбы время было загружено, то внезапная тишина наступивших каникул обострила ситуацию.
“А как же твоё любимое пианино?” Ученица грустно улыбнулась. Ясно, что дядя репетитор никогда не учился в музыкальной школе. “Я играю иногда, если мама попросит”.
В планшете были ролики любимого исполнителя, была музыка, под которую так здорово танцевать, были фотки разных “няшных” зверушек, были игры, много игр. И вдруг всё это кончилось.
Слышится телефонный звонок в соседней комнате. Мама берёт трубку. “Люблю, когда маме звонят”, - сообщает мне ученица. Я её понимаю, но в тоже время невольно замечаю, что всё это как-то укладывается в одну довольно неприятную картину. Думаю, внимательный читатель тоже заметил это. Ребёнок пассивен. Вся её активность происходит только извне. Мама сказала, ребёнок сделал. Планшет позабавил, мне весело. Но где же сам ребёнок? Неужели, там пусто? Не верю. Вот, не верю и всё.
Одно время уже писал о важности скуки, тишины для исцеления таких детей (см. заметку “Что делать, когда ребёнку скучно?”). Дело в том, что самих взрослых отчего-то страшно раздражает, "бесит", когда ребёнок сидит просто так. Они тут же найдут ему занятие, лишив тем самым возможности созревания чего-то своего, личного, внутреннего. Одно дело помочь этому процессу – личным примером или беседой о любимых делах, другое снова и снова решать за ребёнка, впихивать “готовый продукт” в подрастающего “потребителя”.
Всегда ношу с собой игры и в голове, и физически – настольные. Конечно, все они связаны с моим предметом, с английским языком, но детям нравятся. А тут, словно специально захватил совсем новую для этой ученицы игру с яркими, красивыми карточками. Глазки заблестели, ребёнок буквально ожил. Начинаем изучать, исследовать новую игру. Это всегда интересно.
“Я попрошу маму купить мне такую же”, - среди прочего говорит ученица. “Зачем? Ты можешь сама такую нарисовать”. Смотрит на меня удивлённо. “Посмотри, сколько у тебя цветных карандашей, бумаги - ты можешь сделать игру на русском и играть с сестрой”. Задумывается, взгляд на карточки уже другой, словно взвешивает каждую.
Конечно, я не жду, что перемены в моей ученице начнутся мгновенно, хотя человек она “реактивный”, и если что задумает, делает тут же и, конечно, я не жду, чтобы она сама сделала игру, но мне бы очень хотелось, чтобы в её светлую головушку чаще приходили мысли, что она может создать что-то своё, даже если вокруг столько готового на блюдечке, хотя бы потому что создавать что-то своё интереснее. Всё это очень медленные процессы.
Сегодня много пишут о зависимости детей от гаджетов, но пример этой девочки показывает, что дело вовсе не в гаджетах. Если их нет, найдётся что-то другое. Пассивное отношение к жизни следствие мощного давления самой насильственной культуры нашего общества, культуры, в которой даже дети рождаются согласно расписанию (увы, это не шутка, в нашей районной больнице, например, у женщин есть только два дня в неделю, чтобы родить).
