«Чувствительные люди, рыдающие над ужасами революции, уроните несколько слезинок и над ужасами, её породившими», - писал французский историк Жюль Мишле. Действительно, никакая революция не возникает на пустом месте. В 1905 году противоречия, раздирающие общество, достигли своего апогея и вылились в настоящий социальный взрыв. С чего всё начиналось?
Начало XX века. В России бурно развивается промышленность, Петербург буквально наводнён приезжими из глубинки, прибывшими в столицу в поисках лучшей доли. Многие из тех, кто приехал в Петербург, Москву и другие города, имели крайне низкий уровень образования и могли рассчитывать лишь на неквалифицированный, либо подённый труд. Вследствие этого ухудшалась криминогенная обстановка, наводнялись трущобы.
Вот, как в одном из своих рассказов писательница Клавдия Лукашевич описывает Галерную Гавань – один из самых бедных районов Петербурга:
Вся Гавань со своим двадцатитысячным населением напоминает глухую провинцию; даже не верится случайно попавшему туда человеку, что он находится около огромной, богатой столицы.
Живут в Галерной Гавани по преимуществу горькие бедняки и петербургская голь. Здесь в закоптелых маленьких домишках, в грязных лачугах и сырых подвалах ютятся фабричные, поденщики, мелкие торговки и торговцы, швейки, мастеровые, а иногда и чиновники и чиновницы, получающие такую мизерную пенсию, на которую можно жить только впроголодь.
Это отрывок из рассказа «Ужасные дни». Подобные описания городских трущоб очень часто встречается в публицистических и художественных текстах того времени. Причём писатели описывают всё это без прикрас, как нечто само собой разумеющееся.
В начале XX века ситуация была усугублена финансовым кризисом, что повлекло рост числа забастовок и стачек по всей стране. Стихийные волнения возникали по всей стране, и на их подавление власти бросали не только силы полиции и жандармерии, но и кадровой армии. Страна остро ощущала нехватку квалифицированных рабочих кадров, что наряду с переизбытком неквалифицированной рабочей силы повлекло за собой спад производительности труда.
Фактически, ничто уже не защищало Россию от народного бунта. Чем не преминули воспользоваться некоторые политические силы. К 1905 году самой организованной была боевая организация социалистов-революционеров. Внутри самой организации действовал агент «охранки» Евно Азеф, из-за чего периодически планы террористов становились известны жандармерии.
Но это не помогало предотвратить новые покушения на высокопоставленных должностных лиц, полицейских и жандармов. Было ли это намеренным допущением, или Азеф вёл двойную игру – неясно до сих пор.
Также «охранкой» в различные рабочие и социал-демократические организации были внедрены свои агенты. Самые известные – Сергей Зубатов и Георгий Гапон.
Стоит отметить, что для вышеупомянутых лиц работа под прикрытием была не просто «службой» - оба вполне искренне стремились добиться улучшения положения граждан. И Зубатов в этом деле достиг больших успехов, а после свержения Николая II, Зубатов, будучи монархистом, посчитал свою миссию проваленной и застрелился.
В конце 1904 года ситуация ухудшилась. И хотя полиция считала, что ситуация под полным контролем, «Собрание русских фабричных и заводских рабочих» под руководством Гапона стало готовить массовое выступление. При этом сам Гапон, знавший о настроениях народных масс всё больше убеждался, что «выпустить пар» не получится – Петербургу грозит массовый бунт.
Сама организация, насчитывавшая к концу 1904 года уже 10 тыс. членов, представляла реальную угрозу для властей. Но это не заставило Гапона отказаться от своих планов. Тем более, маховик уже был запущен: беспричинное увольнение четырёх рабочих Путиловского завода, состоявших в организации, породило массовую забастовку, которую поддержали рабочие других заводов. Полицейская агентура стремительно теряла контроль над ситуацией.
В этой ситуации Гапон решил действовать. Сам священник стал разрабатывать план, выглядящий рискованным и авантюрным. Осознавали возможную опасность и служащие «охранки». Вопрос теперь был не в том, начнётся ли бунт, а в том, когда это случится и удастся ли удержать ситуацию под контролем.
Накануне
3 января рабочий коллектив Путиловского завода устроил всеобщую стачку. Гапон решил составить список экономических требований к директору завода Смирнову. Впоследствии сам священник признавал:
«Мы решили …распространить стачку на Франко-русский судостроительный и Семянниковский заводы, на которых насчитывалось 14 тыс. рабочих. Я избрал именно эти заводы, потому что знал, что как раз в это время они выполняли весьма серьезные заказы для нужд войны».
В то время Россия вела войну с Японией, и остановка военного производства грозила вылиться в серьёзные проблемы со снабжением армии. Желал ли Гапон «выпустить пар», или же просто избрал наиболее уязвимые цели для того, чтобы удобнее было шантажировать власти для получения каких-либо политических и экономических дивидендов – вопрос открытый. Тем не менее, именно Гапону суждено будет возглавить печально-знаменитое шествие к Зимнему дворцу.
4 января к Смирнову явились делегаты от самой организации во главе с Гапоном. Священнослужитель зачитал все экономические требования и обоснования, почему они должны быть приняты. Неоднократно он между делом обращался к рабочим с вопросом: «Не так ли, товарищи?», на что следовало синхронное «Да». Обстановка становилась крайне нервозной. Смирнов отказал в удовлетворении по всем пунктам, приводя свои контраргументы. Переговоры закончились полным провалом.
5 января к забастовке присоединились и другие предприятия города. Гапон, не прекращая попыток добиться выполнения требований, отправился вместе с делегацией в общество акционеров Путиловского завода. И снова провал – все требования были отвергнуты.
6 января. Гапон едет в Нарвский отдел «Собрания» и устраивает внеочередное заседание. Обстановка складывалась крайне напряжённой – от делегатов всё чаще звучали призывы к радикальным действиям. Гапон не отвергал их, напротив – выступил с зажигательной речью, призывая рабочих устроить массовое шествие к Зимнему дворцу и вручить петицию самому царю. По словам священника, если руководство не хочет идти на уступки, надо поставить его в такое положение, чтобы заставить считаться с собой.
Шествие было назначено на 9 января. Гапон призывал рабочих прийти семьями в 2 часа дня. «Пойдём, братцы, убедимся, действительно ли русский царь любит свой народ, как говорят. Если даст все свободы, значит любит, а если нет — то это ложь, и тогда мы можем поступить с ним, как наша совесть подскажет...» (из речи Гапона перед рабочими накануне 9 января).
Когда дата выступления была согласована, Гапон приступил к составлению петиции, в которой содержались не только экономические, но и политические требования. Священник призывал рабочих стоять на площади перед Зимним дворцом день и ночь, если царь не выйдет к народу.
Здесь уже кроется самая большая загадка: был ли сам расстрел провокацией? Знал ли Гапон, чем закончится затея? Революционер Пинхас Рутенберг утверждал, что сам Гапон не ожидал расстрела демонстрации, но с ним не согласен другой участник событий И.И. Павлов, писавший в 1908 году, что Гапон прекрасно знал, что царя не будет в резиденции, и что закончится шествие не просто столкновениями с полицией, а массовым расстрелом:
«Я убежден, что нас расстреляют… Во-первых, отступать уже нельзя, а во-вторых, за один завтрашний день, благодаря расстрелу, рабочий народ революционизируется так, как другим путем нет возможности это сделать и в десять лет и затратив десятки тысяч жизней...»
По словам Павлова, эти речи Гапон произнёс в узком кругу. Предвидел ли он возможный исход событий? Скорее всего, да – уже за несколько дней до шествия стало ясно, что в нём готовы принять участие 140 тысяч человек. Фактически, скопилась критическая масса. Накануне Гапон отправил царю и министру внутренних дел Святополк-Мирскому письмо с призывом избежать кровопролития:
«Государь, боюсь, что Твои министры не сказали Тебе всей правды о настоящем положении вещей в столице. Знай, что рабочие и жители г. Петербурга, веря в Тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить Тебе свои нужды и нужды всего русского народа. Если Ты, колеблясь душой, не покажешься народу и если прольётся неповинная кровь, то порвётся та нравственная связь, которая до сих пор ещё существует между Тобой и Твоим народом. Доверие, которое он питает к Тебе, навсегда исчезнет. Явись же завтра с мужественным сердцем пред Твоим народом и прими с открытой душой нашу смиренную петицию. Я, представитель рабочих, и мои мужественные товарищи ценой своей собственной жизни гарантируем неприкосновенность Твоей особы».
Видя, что ситуация выходит из-под контроля, полиция выписала ордер на арест Гапона, но взять его так и не удалось – рабочие выстроились живым щитом вокруг своего лидера и не дали его схватить. Полиция, просчитав возможные риски, не решилась вызывать подкрепления и разогнать живой щит – полицейские проигрывали численностью и в случае столкновения как минимум десяти из них грозили серьёзные увечья, а то и гибель.
Толпа была разогрета до предела. Гапон подогревал митингующих словами о том, что если царь не выйдет к народу, то у них больше нет царя. И рабочие в унисон повторяли: «Нет царя»! Один из лидеров организации вспоминал: «ни у Гапона, ни у руководящей группы не было веры в то, что царь примет рабочих и что даже их пустят дойти до площади. Все хорошо знали, что рабочих расстреляют».
Люди в экстазе топали ногами, гремели стульями и вскидывали скрещенные пальцы. Каждый из участников собрания клялся прийти на шествие. И этот жест символизировал, что такое обещание для них равносильно священной присяге.
Гапон окончательно потерял доверие «охранки». В город стали стягиваться войска.
Кровавое шествие
Ясным солнечным утром 9 января 1905 года празднично одетые рабочие с жёнами и детьми, взяв иконы, хоругви и портреты царя, двинулись на Дворцовую площадь. Во главе шествия был сам Гапон. К тому времени в столице было расквартировано 20 пехотных батальонов, 23 кавалерийских эскандрона и 8 казачьих сотен. Общая численность солдат и офицеров достигла 12 тысяч штыков и сабель.
Сам Гапон писал так:
«Я подумал, что хорошо было бы придать всей демонстрации религиозный характер, и немедленно послал нескольких рабочих в ближайшую церковь за хоругвями и образами, но там отказались дать нам их. Тогда я послал 100 человек взять их силой, и через несколько минут они принесли их. Затем я приказал принести из нашего отделения царский портрет, чтобы этим подчеркнуть миролюбивый и пристойный характер нашей процессии. Толпа выросла до громадных размеров...»
На подходах к Дворцовой площади стали появляться блок-посты. Рабочие Ижорского завода и Нарвской заставы к 9 часам утра вышли на Шлиссельбургский тракт. К тому моменту 5-10 тысяч рабочих продолжили свой путь, и вскоре дорогу им перегородили две казачьи сотни и раздались выстрелы. До сих пор неясно: стреляли холостыми, либо же боевыми – мнения историков на этот счёт рознятся. Шествие, однако, продолжилось.
К 10 часам прибыла делегация во главе с самим Гапоном. Рутенберг, выступая перед толпой, объявил, что дворцовая площадь перекрыта. Вполне возможно, войска откроют огонь на поражение. Т.е., он заранее предупредил всех рабочих о возможном риске. Но это не охладило пыл толпы. В ответ на вопрос хотят ли они продолжать шествие, рабочие дружно ответили «Хотим».
На случай, если войска будут стрелять, у организаторов был заранее заготовлен план действий: взять штурмом оружейные магазины, забаррикадировать улицы и вступить в бой с армией. И этот план выглядел вполне осуществимым: армия и полиция сосредоточили основные силы на охране подходов к Дворцовой площади, упустив из виду оружейные магазины. Фактически, ничто не мешало участникам шествия заполучить огнестрельное оружие.
К тому времени число участников шествия выросло до 50 тысяч. Как только толпа подошла к Нарвским воротам, навстречу ей вышло две роты солдат 93-го Иркутского полка. Сперва выдвинулись конные гренадеры, затем был дан предупредительный залп. Затем, когда расстояние сократилось до 200 шагов, солдаты открыли огонь на поражение. После пяти залпов толпа рассеялась. В этом столкновении было убито около 40 человек. Чудом уцелел сам Гапон – как только солдаты начали стрелять, Рутенберг молниеносно повалил его на землю и оттащил в сторону.
Тем временем, на Каменноостровском проспекте случилось новое столкновение. И опять войска стреляли боевыми. Жертвами этого столкновения стали от 6 до 48 человек. На Дворцовой площади трагедия продолжилась. Весь день шли беспорядки. Уже во второй половине 9 января толпа взяла штурмом оружейные магазины, начала нападать на полицейских и разоружать их.
Газеты писали о сотнях и тысячах убитых. Лишь к 11 часам вечера войскам удалось взять ситуацию под контроль.
Гапон, избежавший смерти, тут же разослал по всем организациям записку:
«9 января 12 ночи. Солдатам и офицерам, убивавшим своих невинных братьев, их жен и детей, и всем угнетателям народа мое пастырское проклятие; солдатам, которые будут помогать народу добиваться свободы, мое благословение. Их солдатскую клятву изменнику царю, приказавшему пролить кровь народную, разрешаю. Священник Георгий Гапон».
По официальным данным, было убито 130 человек и несколько сотен ранено.
Последствия
Вскоре известие дошло до царя. Градоначальство и министерство внутренних дел устроили разбирательство по этому поводу. Святополк-Мирский категорически отрицал, что давал приказ открыть огонь. Кроме того, предлагал наказать того, кто приказал войскам стрелять на поражение.
Царя такое положение не устроило. Извещённый о погроме оружейных лавок и нападениях на полицейских, он немедленно отправил в отставку и Святополк-Мирского, и градоначальника Фуллона. Великий князь Сергей Александрович назвал впоследствии Святополк-Мирского «Святополком Окаянным».
По Петербургу прокатилась волна беспорядков и массовых выступлений. Гапон и Рутенберг ускользнули, а вот другие лидеры «Собрания» были арестованы.
14 января Святейший Синод опубликовал манифест:
«Всего прискорбнее, что происшедшие безпорядки вызваны подкупами со стороны врагов России и всякого порядка общественного. Значительные средства присланы ими, дабы произвести у нас междоусобицу, дабы отвлеченьем рабочих от труда помешать своевременной посылке на Дальний Восток морских и сухопутных сил, затруднить снабжение действующей армии и тем навлечь на Росиию неисчислимые бедствия...»
Но призывы не помогали. Обстановка в Петербурге была по-прежнему взрывоопасной. Встреча Николая II с рабочей депутацией не успокоила, а лишь разъярила народные массы. В своём послании царь говорил:
«Прискорбные события, с печальными, но неизбежными последствиями смуты, произошли от того, что вы дали себя вовлечь в заблуждение и обман изменниками и врагами нашей родины. Приглашая вас идти подавать Мне прошение о нуждах ваших, они поднимали вас на бунт против Меня и Моего правительства, насильно отрывая вас от честного труда в такое время, когда все истинно-русские люди должны дружно и не покладая рук работать на одоление нашего упорного внешнего врага. Стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким безпорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это неизбежно вызывает.. и неповинные жертвы. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. …Мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно. <…> Я верю в честные чувства рабочих людей и в непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их»
В народе это расценили, как издевательство. 4 февраля 1905 года в Москве террористом Иваном Каляевым был убит Великий Князь Сергей Александрович, которого считали виновным в гибели людей в Петербурге.
По всей России прокатилась волна убийств и покушений на полицейских, жандармов и государственных служащих. Стачки и забастовки не прекращались. Фактически, маховик революции уже был запущен.
Пройдёт два с половиной года, прежде чем властям, наконец, удастся стабилизировать ситуацию.
(с) Андрей Долохов
Понравилась статья? Тогда, чтобы поддержать нас, можете поставить лайк и подписаться на наш Дзен и Telegram: https://t.me/vestnikistorii Мы будем очень признательны любой поддержке!
