Перед началом операции «Кобра», подразделение Бромберга отправилось к Карентану, где экипажи смогли впервые за месяц принять душ и получить новую форму. А 25 июля они наблюдали, как тысячи союзных бомбардировщиков пролетали, сбрасывая сотни тонн бомб на немецкие позиции, а иногда – на американцев. «Самолетов было так много, что порой было не видно неба».
Когда танки пошли по расчищенным местам, Ирвинг смог лично увидеть последствия бомбежки. «Повсюду были тела. Причем, часто жертвами бомб становились американские солдаты».
Система немецкой обороны была подорвана, но очаги сопротивления оставались в городах и на блок-постах. «Нашей главной задачей в городах были церковные шпили, в которых часто находились артиллерийские корректировщики». Это, к слову, было обычной практикой в Европе. В первую очередь, танки уничтожали возвышенности.
В этой операции было применено местное новшество. Начиная с августа, танкисты брали с собой летчиков-истребителей, которые передавали информацию с земли своим коллегам. «Как-то мы заметили противотанковую пушку немцев, о которой пилот передал информацию на P-38 Lightning (самолет), который короткой очередью уничтожил расчет».
Хотя, это не всегда заканчивалось хорошо. «Однажды, когда рота Fox расположилась за укреплениями, послышался рев британского истребителя. Застрочили пулеметы, которые уничтожили пулеметный расчет немцев, однако пилот не смог выйти из пикирования, упав за нашими позициями».
Новое амплуа
6 августа экипаж Бромберга снова потерял командира. Двигаясь под сильным огнем противника, Sherman чуть не наехал на раненого пехотинца. Лейтенант Шварц решил взять его на броню, но стоило ему подобраться к нему, как вражеский пулемет сразил его очередью. «Так, в ту же минуту наш наводчик стал командиром, а я – наводчиком, проведя остаток боя в башне. В силу неопытности, я выпускал по три снаряда туда, куда опытному башнеру хватило бы одного».
До конца лета танки второй дивизии продвигались вглубь Франции. Их целью был берег Сены, в северных пригородах Парижа. Пехота часто ехала на танке, в том числе и на танке Бромберга, что очень поощрялось обеими сторонами. «Я чувствовал себя лучше с пехотой вокруг меня, чем с другим танком рядом. Они уже несли Базуки, и могли видеть больше, чем мы из танка. А пехота радовалась дополнительной защите, которую давали мы».
По пути Бромберг заметил странную особенность: «Мы видели много погибших немцев, но не американцев. Тела моментально убирали, дабы не ронять дух наступающих войск». Чего было много, так это убитого скота, который стал фоном французской кампании.
Стремительный и кровопролитный поход по Франции отпечатался на многих солдатах, и Бромберг – не исключение. Однажды, давая водителю передохнуть на марше, он высунулся из люка, дабы подышать свежим воздухом. Его глаза начали гореть, и он подумал, что немцы использовали химическое оружие, как в Первую мировую. Правда, визит к медикам развеял опасения – это было обычное перенапряжение.
«В другой раз я заснул в танке, но меня начали мучить кошмары. Я проснулся, выскочил из танка и стремглав побежал к вражеским позициям. Механик-водитель Джордж Делеган вовремя спохватился, и успел меня догнать и вернуть в танк».
Голландия
Границу Бельгии и Голландии дивизия пересекла уже в сентябре. Но нехватка топлива и жесткий отпор немцев практически остановили наступление. Там случился еще один примечательный случай. «Я мочился, стоя в башне, и разговаривал со старшим сержантом Аароном Эвансом, когда он заметил half-track (немецкий тягач Hanomag, который, видимо, приняли за американский тягач M3). Все мужчины в нем были в немецких касках».
Непонятно почему, приняв их за пленных, Бромберг указал на тягач Эвансу. Когда машина подошла ближе, стало понятно – это не пленные. «Эванс быстро спустился в башню. Развернул, выстрел 75-мм пушкой – и тягач взорвался».
На следующее утро Бромберг отправился к подбитому тягачу, что бы осмотреть его поближе. Мертвые немцы лежали вокруг остова машины. «Бумажники и личные вещи замусорили землю. Я посмотрел на них и понял то, что раньше не приходило в голову – они такие же мужчины, похожие на меня. Я целый день равнодушно смотрел на мертвых немцев, но одного погибшего американца было достаточно, что бы расстроится».
Далее следовал последний форпост перед немецкой территорией – Линия Зигфрида. Серия танковый препятствий на границе Германии с Голландией и Бельгией, которую начали дополнительно укреплять в августе 1944-го. «Это было так же плохо, как живые изгороди Нормандии» - вспоминал Бромберг. Для прорыва инженеры закладывали динамит в то время как 155-мм орудия утюжили доты.
Теперь все изменилось. Танкисты, которые ранее позволяли себе езду при открытых люках по Франции и Голландии, теперь закрывались. «Мы снова двигались со скоростью в две мили в час – вместо прежних тридцати».
На линии Загфрида произошел очередной момент, давший седых волос танкистам Бромберга. «Немецкий пикирующий бомбардировщик, - возможно, Ju-87 Stuka, заревел своими сиренами над нашей позицией». Бомба взорвалась далеко от танков. «Между ревом сирены и разрывом бомбы я был на грани нервного срыва. Защиты от такой атаки не было. Нужно было просто сидеть и потеть».
Спасибо за внимание! Следующая часть рассказа Ирвинга Бромберга будет посвящена боям в Германии. Нежданное Арденнское наступление, и тяжелый приказ - в Германии мирных нет.
