«Мысли, вызываемые во мне руинами, величественны. Все уничтожается, все гибнет, все проходит. Остается один лишь мир. Длится одно лишь время». Д. Дидро, 1767 г.
Цитата из текста знаменитого мыслителя посвящена работам Юбера Робера, художника – vedutista, «руинописца», пик популярности которого пришелся на вторую половину XVIII в.
Робер был далеко не единственным художником, на чьих полотнах запечатлен мир руин, зачастую преувеличенный и фантасмагоричный.
Мы с вами знаем, что мода, в том числе и мода в искусстве, как зеркало отражает некие процессы, происходящие в недрах общества. Так и мода на руины и в изобразительном искусстве, и в литературе стала отражением серьезнейших изменений в понимании истории.
Именно в XVIII веке формируется идея ценности истории и ее памятников. Конечно, и раньше, во времена Ренессанса, когда Античность предстала как эталон всех сфер человеческой жизни, уже возникало внимание к вещественным памятникам прошлого. Но по большей части руины или продолжали разрушаться дальше, или использовались для нового строительства как каменоломни.
В середине века XVIII начинаются раскопки Помпей и Геркуланума, исследования средневековых храмов, замков и крепостей Европы, и молниеносно в культурный мир врываются сотни новых памятников. И вопрос «что с этим делать?» с одной стороны, преобразуется в развитие истории как науки, с другой стороны – в появление теории и практики сохранения и реставрации. А с третьей – в теоретическое осмысление разрушенных памятников прошлого и наглядное их представление в сфере искусства, прежде всего в графике и живописи.
Десятки имен сформировали понятие «эстетики руин». Художники и литераторы определяли руины ушедших цивилизаций как символ всеразрушающего Времени и одновременно условного бессмертия величественных строений. Остовы древних зданий стали стимулом, который пробуждал в нежных душах чувство истории, переживание ушедшего времени. Руины становятся объектом созерцания и размышления. Не просто так в последующее столетие распространилась мода на искусственные руины, которыми украшало свои сады и парки тогдашнее «высшее общество».
Уже в XX в. эстетику руин изучает философия и эстетика. В начале ХХ века появляется первое философское исследование Георга Зиммеля «Руина». Весьма труднопроходимый текст, и одним из главных достоинств руин для человечества Зиммель называет их пограничное состояние между творчеством человека и природными процессами разрушения. Это самостоятельный феномен, который и формирует часто неосознаваемую ценность руин.
Мне ближе концепции более простые, и руины для меня ценны именно как памятники Прошлому. Чувство потери, чего-то «несбывшегося» (вряд ли строители предполагали, что их объекты станут руинами) позволяет понять ценность не только еще не руинированных, но и вполне себе сохранившихся и даже новых объектов, и не только архитектурных.
Работая с десятками разрушенных зданий только на территории Свердловской области, зная примерное количество уже утраченных (при этом мой объект изучения – только храмовая архитектура), я задумываюсь, а так ли нам важна наша история, как мы декларируем? На наших глазах становятся руинами, и часто нашими же руками, здания, которые были символами городов и памятниками истории. Сотни лет здания разрушались от Времени, иногда в войнах и крайне редко сознательно. XX век показал, что историю в камне можно почти уничтожить волей идеологии. В XXI веке это может быть воля чиновника.
Сейчас руины могут не иметь «древней истории», но так же, как и руины Древнего Рима, могут быть символами времени, которое мгновенно становится прошлым. Руины становятся повседневностью благодаря тысячам снимков в инстаграме. Теперь все мы – руинописцы, провожающие нашими снимками Башни и Купола в Вечность.
Закончу тоже цитатой: «Обычная тактика наших градостроителей – внезапность и темпы. Когда общественность поднимает свой голос в защиту памятников старины, которые предназначаются к сносу, градостроители делают вид, будто прислушались к этому голосу. Всячески успокаивают, чтобы усыпить бдительность — и нанести внезапный удар. Успешная, беспроигрышная тактика! ...»
Д.С. Лихачев Тревоги совести // Об интеллигенции. СПб., 1997.
