На 1897 год Латвия занимала первое место по удельному весу с/х рабочих в Российской империи. Более половины сельских жителей были безземельными.
"В 1897 г. в Сибири уже проживало 6 768 латышей и 4 082 эстонца. Большинство выходцев из Прибалтики проживало в Тобольской губернии, где осело 3 283 латыша (48,5% от числа всех проживавших в Сибири) и 2 047 эстонцев (50,1%). Крупнейшими населенными пунктами сибирских латышей и эстонцев были деревня Золотая Нива Покровской волости Тюкалинского уезда Тобольской губернии (432 эстонца), деревня Ковалево Локтинской волости Тюкалинского уезда (380 эстонцев и 112 латышей) и оправившаяся от эпидемии и пожара Рыжковская колония (519 латышей и 381 эстонец).
Только в Тарском и Тюкалинском уездах проживало латышей – 3 112, эстонцев – 1 947, литовцев – 110, финнов – 888.
Среди зарегистрированных переселенцев Томской губернии в 1894 г. был 41 двор литовцев из Ковенской губернии, которые основали в окрестностях Томска и Каинска 5 отдельных поселков.
В 1896–1897 гг. переселенческое движение из Латвии в Сибирь достигло своего апогея. В 1897 г. в России возникло 73 латышские колонии, а всего за период с 1890 по 1899 гг. в России было образовано латышами 189 колоний, из которых 126 (66,7%) были в Сибири.
Активно шел процесс переселения и из Эстонии. В 1895–1900 гг. в России были основаны 23 эстонские деревни, а в 1899 г. эстонцы дошли до побережья Тихого океана, где образовалась деревня Новая Ливония (Liivküla).
Переселялись в Сибирь и латгальские крестьяне. В конце XIX в. в районах Минусинска, Красноярска, Томска, Барабинска и Ачинска возникло немало колоний, основанных переселенцами из Латгалии. В 1896–1900 гг. через Челябинск в Сибирь проследовало более 43 тыс. поселенцев и ходоков из Витебской губернии, многие из которых были из Латгалии. Латгальцы уходили в Сибирь не только семьями, но и целыми деревнями. Некоторые продавали усадьбу и землю по 10, 20 и 30 рублей, а другие просто бросали ее. Часть переселенцев, истратив по дороге средства, не могла устроиться на новых местах, и, окончательно разорившись, вынуждена была вернуться на прежнее место жительства." (цитата по Лоткин И.В. Прибалтийская диаспора Сибири: история и современность: Учебное пособие. – Омск: Омск. гос. ун-т, 2003.) стр.39-40.
Взято у burckina_new в Страдания переселенцев на пути в Сибирь
Сейчас модно страдать о судьбе высланных в Сибирь раскулаченных, забывая о миллионах крестьян, вынужденных до революции покидать из-за малоземелья насиженные родные места, чтобы искать нехитрого крестьянского счастья в Сибири. О судьбе этих людей короткая заметка из журнала "Нива" от 1 ноября 1897 г.:
Сотни тысяч крестьян бежали из западных губерний Российской Империи в Сибирь, надеясь найти там лучшую долю. На пути переселенцев ждало множество тягот и лишений.
"Сибирь - золотое дно"... Так думали ещё в былые времена, когда Сибирь знали ещё очень мало, когда нас связывали с ней лишь железные цепи каторжников. Так думают ещё более теперь, когда она сплотилась с остальной Россией стальным рельсовым путём.
Из множества городов и селений с разных концов страны устремляются в Сибирь сотни тысяч человек, мечтающих получить там всё то, чего у них нет на родине - готовые вспаханные поля, стада, избы, свободу от податей и повинностей, и в придачу пособие от казны. И вот, в надежде на эти блага, крестьянин продаёт или бросает за долги избу и всё хозяйство, и идёт с семьёй на "новые места".
Далеко эти "новые места", и мало радостей видят на них несчастные переселенцы. Болезнями, лишениями, страданиями усеян их дальний путь. И только беспросветное горе и безысходная нужда толкают на него нашего крестьянина. Несмотря на все трудности пути, на всю трудность устраиваться на "новых местах", эти потоки крестьянского люда всё сильнее устремляются за Урал.
Достаточно сказать, что в одном лишь 1896 году в Сибирь из России пришло 200 000 душ переселенцев. Железные дороги не успевали перевозить полчища горемычных бедняков, не хватало переселенческих чиновников, чтобы вовремя и вдосталь накормить их и оказывать им врачебную помощь. Больше всего стекается переселенцев из Малороссии. Большей частью они направляются в Томскую губернию. Идут и дальше, вплоть до Амура.
Расходы на таком дальнем пути огромны, и они съедают большую часть денег, вырученных от продажи дома и хозяйства. Нередко багаж добравшихся до места назначения переселенцев отстаёт в пути. Тогда несчастным беднякам ничего не остаётся как целыми днями ждать и постепенно спускать последние гроши на харчи.
Эти долгие томительные ожидания в диких, чужих местах - одно из самых тяжёлых испытаний для переселенца. Семьи раскидываются станом, разбивают низенькие палатки. Такое становище поселенцев под Тюменью характерно описывает один из очевидцев, Н. Телешов в своей книге "За Урал" (можно купить на Озоне - прим. ред.), скитавшийся два года тому назад по Сибири, и видевший много грустных картин походной жизни наших подневольных сибирских колонизаторов.
"Это было широкое поле, раскинувшееся верстах в двух за городом. Если глядеть на него издали, то можно подумать, что оно всё покрыто белыми овцами. На самом деле это были белые низенькие палатки, а вернее даже не палатки, а груды тряпок, висевшие на шестах.
На этом переселенческом поле жило до 20 000 душ. Только ночь да проливной дождь загоняли этих грязных, обносившихся людей в их палатки. Во всё же остальное время кто бродил по полю, кто стоял, сидел, лежал. Тут были по преимуществу малороссы, с типичными загорелыми лицами, в шапках или широких соломенных шляпах, в пёстрых жилетах поверх рубах. Но рядом с ними толпились и бородатые великороссы.
Были там на поле устроены, правда, и бараки для жилья, с кухней, где пекли хлеб и варили пищу. Детям даже отпускали даром супа черпак, да фунт хлеба. Но всего этого не хватало на такую массу народа."
Грустные, раздирающие душу сцены встречаются и при посадке на переселенческие баржи. Обычно подобное судно выглядит следующим образом. Это корабль длиной в 70 метров и шириной в 10 метров. На палубе складывается багаж переселенцев, и покрывается брезентом. Тут же стоят чаны с кипячёной водой, с ковшами и кранами. Здесь же построены два маленьких домика. Один для фельдшерицы, где находится бесплатная аптека. А в другом кухня с плитой и тремя котлами.
Несколько люков с деревянными лестницами ведут в глубину баржи - в "яму", как называют пассажиры свою "каюту". Там нет ни окон, ни дверей, ни перегородок. Свет в неё проникает только через верхние четыре люка, да и те в непогоду наглухо задраиваются. О доступе свежего воздуха нечего и говорить.
Какова же должна быть участь остающихся на берегу ждать следующую баржу, если они называют людей, попавших в столь ужасные условия, "счастливчиками".
