Фёдор Дмитриевич Молибоженко родился 25 сентября 1927 года в посёлке Первомайском Саратовской области.
К рождению младшего сына его отец, известный на всю округу портной, был уже в весьма зрелом возрасте. В поисках работы и более благополучной жизни многодетная семья в начале тридцатых годов перебралась в посёлок Черноморский Краснодарского края, где Фёдор и пошёл в первый класс.
Рисовать Фёдор любил всегда, и если удавалось отыскать клочок бумаги и карандаш, мальчик был счастлив. Его рисунки в семье рассматривали, удивлялись, но желание стать художником не поощряли. Годы были сложные, началась война, старшие сыновья ушли на фронт. Домой вернулись не все.
Фёдор окончил поселковую школу, поступил в Краснодарское художественное училище. Однако, материальное положение семьи заставило его оставить учёбу, и Федор устроился работать в совхозные мастерские.
А потом долгие годы службы в армии. По возвращению Фёдор занимался столярным и плотницким делом и мечтал. Мечтал об учёбе, но обстоятельства складывались так, что нужно было работать и помогать родителям.
Стимулом продолжить учёбу стала встреча со строгой молоденькой учительницей – с точёной фигурой и роскошной косой, приехавшей в район после окончания педагогического училища.
Пролетели несколько трудных лет, и Фёдор смущённо, но твёрдо заявил, что будет учиться дальше, хочет стать настоящим художником, а потому подал документы в Харьковский художественный институт на графический факультет. В то время ему было уже тридцать два года.
Шёл шестидесятый год.
На первом курсе его группа состояла из десяти, в основном, приезжих, молодых и талантливых студентов; к окончанию института их осталось пятеро. Наиболее близкие отношения сложились у Фёдора с Юрием Головашом. Несмотря на то, что Фёдор создавал впечатление человека общительного и открытого, был он чрезвычайно замкнут и молчалив, когда дело касалось личной жизни, отмечают в своих воспоминаниях его однокурсники.
Преподаватели достались Фёдору великолепные.
Моисей Залманович Фрадкин вёл все дисциплины по промышленной графике. Он же впервые познакомил студентов с азами и особенностями работы над экслибрисом и дал задание награвировать книжный знак для библиотеки своего друга.
Фёдор свой первый экслибрис подарил Юрию Головашу.
Василий Фёдорович Мироненко и Селезнёв Владимир Павлович преподавали станковые дисциплины, Григорий Антонович Бондаренко вёл рисунок и душевные беседы об искусстве, разбавляя их байками и анекдотами, что очень нравилось студентам.
Для домашних библиотек каждому из этих преподавателей Фёдор со временем награвировал книжные знаки.
Учился Фёдор самоотверженно, удивляя однокурсников своей способностью проводить за работой почти круглые сутки. Однокурсник Фёдора художник Юрий Иванович Киянский отмечал, что за свою долгую педагогическую жизнь так и не встретил ни одного студента, трудолюбие и желание учиться которого превосходило бы трудолюбие Фёдора.
Честность, порядочность, умение ненавязчиво помогать своим младшим товарищам, решая их самые невероятные юношеские проблемы, всегда были присущи Фёдору. Преподаватели его уважали, со многими он был дружен долгие годы. Особенно доверительные отношения сложились с Василием Фёдоровичем Мироненко, в мастерской которого, можно сказать, жил Фёдор.
Понимая, как этот студент нуждался в работе, преподаватели помогали ему, предлагая дополнительный заработок, начиная от рисования афиш для кинотеатров и другой оформительской работы, до работы над марками и иллюстрациями книг в харьковском издательстве «Прапор», где он ещё в студенческие годы оформил несколько книг.
Фёдор брался за любую работу, но работы было мало, и она была нерегулярной, поэтому обойтись без помощи своей жены не мог, что очень его тяготило. Чувство вины перед своими близкими, женой и сыном, не оставляло его до конца жизни.
В студенческие годы Фёдор не упускал возможности участвовать в выставках графики и экслибриса. Экслибрисы начинающего художника не оставались незамеченными: так, работам студентов Фёдора Молибоженко и Юрия Головаша было посвящено заседание Харьковского экслибрисного клуба.
Свои миниатюры Фёдор легко дарил в знак уважения, признательности или благодарности, а потому оттисков ранних работ и многих досок почти не сохранилось.
Фёдор успешно защитил дипломный проект, награвировав в технике ксилографии иллюстрации к роману В.Я. Шишкова «Угрюм-река» и закончил институт.
Но на этом не заканчиваются испытания на прочность семьи художника. Фёдора Дмитриевича распределяют в Кременчуг, а Анна с сыном остаются на Урале. Ещё целых два года художник работал на Украине, сначала в Кременчуге, потом в Полтаве, не испытывая никакого удовлетворения от того, чем занимался, и пытаясь найти своё место в этой, очень неласковой к нему, жизни.
В 1967 году он уехал в Новороссийск, в художественные мастерские, обустроился, а после окончания учебного года Анна с сыном переехала к мужу. Больше семья не расставалась. Сначала они снимали комнату на окраине города, ордер на квартиру Фёдор принёс жене только через десять лет.
Пройдя суровое испытание разлукой, безденежьем, их союз с Анной стал только крепче. Она была всегда рядом, самый строгий критик и добрый советчик, самый верный и надёжный друг.
Все, знавшие Фёдора в те годы, отмечают его удивительное умение располагать к себе. Он был интересным рассказчиком и собеседником. Неудивительно, что талантливый молодой художник пользовался повышенным вниманием поклонниц. Но муз много, о чём говорят, в том числе, и имена, выгравированные на экслибрисах, строгая и бескомпромиссная Анна – одна.
Известный библиофил Яков Исаакович Бердичевский, с которым у Фёдора в те годы была недолгая и нерегулярная переписка, абсолютно точно его определяет: «Впечатления от этой переписки у меня сохранились самые лучшие: Фёдор – человек искренний, увлекающийся и, как мне кажется, несколько мятущийся и очень романтичный. Думаю, что в жизни был не устроен и не имел нормальных условий для работы и творчества». Действительно, хотя портовый город встретил художника доброжелательно, и ему впервые была выделена комната, которая служила мастерской, творческой эту атмосферу назвать было сложно.
Художественными мастерскими руководили, сменяя друг друга, люди, далекие от искусства, и задачи, стоящие перед коллективом художников, они видели по-своему. Оформление «красных уголков» для предприятий города или остановочных комплексов давали возможность зарабатывать небольшие деньги, но все пережитые семьёй трудности в течение десятилетней учёбы Фёдора казались бессмысленными. И Фёдор почти не выходил из мастерской.
В эти годы он создал более сотни станковых листов в технике офорта, работал в технике ксилографии и линогравюры, занимался акварелью и живописью маслом.
Колоссальная работоспособность Фёдора не оставалась без внимания, но относились к ней по-разному: одни восхищались, другие не понимали, а третьих она просто раздражала. И не замечать этого было невозможно. Федор глубоко переживал непонимание и ревность товарищей по цеху. Состояние мужа огорчало Анну, но – ни слова упрёка, только укоризненный взгляд, от которого чувство стыда и вины заставляло Фёдора снова работать и бороться за себя, семью, своё понимание искусства.
Художнику было тесно в рамках провинциального, в культурном смысле, города. При любой возможности он участвовал в выставках, где получал положительные отзывы, часто бывал в Москве, надеясь вступить в профессиональный Союз художников, что дало бы ему некоторую свободу в творчестве. Тогда же у него появились друзья среди московских художников и коллекционеров.
Увлечение Фёдора экслибрисом постепенно стало его визитной карточкой, расширило круг друзей-художников и даже часто помогало открывать двери многих кабинетов чиновников от культуры. По экслибрисам Фёдора Молибоженко можно проследить всю его жизнь: с кем общался, с кем дружил, кого любил. При разработке книжных знаков Фёдор всегда отталкивался от личности будущего владельца экслибриса. Художник посвятил свои книжные знаки коллекционерам Е. Минаеву, Я. Бейлинсону, В. Худолею, семье художника Виктора Соколова, болгарским и российским деятелям культуры, художникам, артистам и спортсменам.
В нашем доме на полке стоит пожелтевший сборник «Книга и графика» с надписью в адрес Фёдора на титульном листе:
«…Публикация Вашей работы в столь представительном издании окажет весомое влияние на начавшийся процесс признания Вашего таланта. Время покажет, что я ничего не преувеличиваю. Октябрь, 1972 г. Москва. Виталий Бакуменко, артист Большого театра».
В это же время художник вёл переписку с болгарскими друзьями, которые настойчиво предлагали организовать его выставки в разных городах Болгарии и прислали вызов на длительную творческую командировку.
В Болгарии у художника были все условия для работы, и он создал целый цикл гравюр, посвящённых городу Сливену и новым друзьям. Выставки графики и экслибрисов Фёдора Молибоженко в этой стране проходили с неизменным успехом.
Потом таких интересных творческих командировок было несколько, и в 1977 году Фёдору Молибоженко, уже члену Союза художников СССР, присвоили звание почётного гражданина города Сливена. Медаль и письма ЦК партии Болгарии по сей день хранятся в городском музее Новороссийска.
Этот период жизни Фёдора самый плодотворный и счастливый. Он создал серию гравюр «Город-герой Новороссийск», цикл ксилографий «Сергей Есенин» и «Народная республика Болгария», участвовал в союзных и международных выставках.
Перечень экспозиций в разных городах России и союзных республик, Болгарии, Чехословакии, Финляндии, Бельгии, Швеции, Германии, Франции, весьма внушителен и свидетельствует о большой и напряжённой работе художника.
В списке газетных и журнальных публикаций о художнике и его творчестве не только отечественные издания и авторы, но и зарубежные. Фёдор общался с художниками и коллекционерами разных стран.
Его работы продавались, их приобретали как частные лица, так и музеи. В семью наконец-то пришёл достаток и спокойствие.
Фёдор Дмитриевич много времени уделял сыну и радовался, когда после окончания школы тот подал документы в художественный институт в Харькове, который когда-то закончил и он сам.
Федор Молибоженко умер 26 ноября 1980 года, на взлёте своей творческой карьеры, оставив незавершёнными земные дела.
Анна Дмитриевна выучила сына, дождалась внучку, порадовалась её первым школьным успехам и тихо ушла.
Прошли годы. Книжные знаки и другие графические работы художника Фёдора Молибоженко по-прежнему экспонируются на выставках. Экслибрисы разлетелись по свету и радуют любителей графики и книги.
