Очевидно, что законодательство – это не оторванное от реальности явление и удел не только знатоков доктрины. Нормы права – один из инструментов, обеспечивающих функционирование общества. И для полноценного, здорового существования социума законы должны отражать актуальную социально-политическую обстановку. Иными словами, текст закона – это не идеал, к которому стремится государство, а механизмы, которые могут применяться здесь и сейчас без всяких «если». Эволюционирует, усложняется общество – параллельно с ним и закон. К сожалению, далеко не все субъекты законодательной инициативы и не во всех развитых странах придерживаются такого принципа. По этой причине в законодательстве порой возникают фактически атавизмы: норма есть, но не только не предусмотрены условия её реализации, но и настоящая обстановка в государстве никоим образом не способствует введению в реальное действие буквы закона. Ярчайший пример подобной ситуации – так называемое «отложенное наказание» в уголовном праве – арест.
Арест в рамках материального права был закреплён одновременно с появлением Уголовного Кодекса и значился уже в его первой редакции от 13.06.1996. Разумно предположить, что создатели УК рассчитывали, что арест на равных с другими видами наказаний вольётся в пенитенциарную систему и тем более не станет причиной исследований, пытающихся ответить на вопрос: что же мешает России на самом деле внедрить арест как уголовное наказание?
В связи с тем, что практического применения арест за годы существования УК так и не нашёл, о его сущности мы можем лишь догадываться при помощи явно неполных характеристик в законодательстве. Каковы же границы строгой изоляции от общества, где заканчивается строгая и начинается полная изоляция?
В ст. 4 Федерального закона "О введении в действие Уголовного кодекса Российской Федерации" от 13.06.1996 предусматривается, что арестные дома должны появится в силу соответствующего федерального закона не позднее 2006 года. Ни в 2006 году, ни сейчас ни один арестный дом так и не был открыт. В 2009 году ФСИН передала в СМИ информацию, что место для первого в России арестного дома подобрано в Москве, и на этом какая-либо информация заканчивалась.
Однако к 2005 году Госдума сформировала свою позицию по поводу внедрения наказания в виде ареста, которая выразилась во внесённом на рассмотрение Правительством РФ проекте федерального закона № 241727-4 «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации, связанных с исключением положений о наказании в виде ареста». В 2006 году законопроект был принят в первом чтении и, фактически, забыт. В 2011 году делалась попытка продолжить его обсуждение, закончившаяся отложением рассмотрения.
Так почему же российские правовые реалии так последовательно отторгают такой институт, как уголовное наказание в виде ареста? В нашей стране об эффективности содержания осужденных в арестных домах пока рассуждают только в рамках теории и доктрины. За более наглядными примерами реального воплощения предмета дискуссии обратимся к опыту зарубежных коллег. Например, арестные дома в Эстонии существуют давно и представляют собой одну из наиболее эффективных частей пенитенциарной системы. Так, в арестных домах по всей Эстонии около 410 мест и до недавнего наблюдались очереди на отбытие наказания в подобных учреждениях. Наиболее распространённый проступок, ведущий прямо в арестный дом – вождение в нетрезвом виде. Многие нарушители имеют выбор – уплатить значительный штраф либо отбыть срок в арестном доме. К последнему варианту стали прибегать всё чаще и чаще, и Правительству Эстонии пришлось принять законопроект, согласно которому нарушителей стало возможно отправлять в любой арестный дом в рамках одной префектуры, если в первоначальном все места уже заняты.
Заурядный эстонский арестный дом, находящийся на Рахумяэ теэ в Таллинне, внутри выглядит следующим образом.
Отбывающие наказание большую часть времени проводят в камерах, рассчитанных на 2-4 места, приём пищи предусмотрен 3 раза в день, также возможен выход во внутренний двор для прогулок. Арестные дома часто посещают для проверки чиновники и должностные лица разнообразных государственных органов и представители правозащитных организаций. Внимание уделяется практически всем жалобам заключённых: от невозможности присесть куда-либо во время прогулки до необоснованного применения силы со стороны сотрудников пенитенциарного учреждения. Периодически через службы новостей эстонские правоохранители доносят до населения информацию об очередном сбежавшем арестанте, поэтому, хотя Эстония и внедрила арестные дома, всё-таки реализация этого института требует усовершенствования.
Российские теоретики, в свою очередь, подводя доктрину под отсутствие в реальности ареста, критикуют его с таких позиций:
- Арест, фактически, не отличим от лишения свободы, и его квази-достоинства – шоковость и педагогический аспект – на деле оказываются неэффективны. Оба достоинства нивелирует попадание осуждённых в так называемую «арестантскую среду», со своими законами, обычаями и традиционно пагубным влиянием на отдельно взятую личность;
- В УК РФ на данный момент существует, как указывают специалисты, несовершенство юридической техники такого рода. Арест подразумевается как более мягкое наказание, чем лишение свободы на определённый срок. Вместе с тем, условия при аресте намного более жёсткие, а сроки краткие. Но не будем забывать, что нижняя планка лишения свободы – 2 месяца, и при сравнении с ним ареста на тот же срок, последний, наоборот, оказывается более жёстким наказанием;
- Ст. 73 УК РФ закрепляет, что условное осуждение при назначении ареста невозможно, хотя разумнее было ввести обратную норму, так как арест, в первую очередь, связан с преступлениями небольшой и средней тяжести.
К сожалению, арест как уголовное наказание остаётся в подвешенном состоянии. С одной стороны, арестные дома так и не возводятся, с другой, статья в УК РФ «Виды наказания» не редактируется. ФСИН не располагает финансами для дополнения системы исправительных учреждений, чиновники же не желают доводить до разумного итога инициативу по ликвидации ареста в качестве уголовной санкции. Представляется, что торжественное открытие первого арестного дома спустя едва ли 30 лет после введения кодекса ждёт нас вероятнее, чем реформа законодательства.
