Вспоминаем легендарную передачу детства, неизвестных отцов и таинственный совет мудрецов
Форсированная ностальгия по девяностым и даже нулевым годам, которые подросшие дети помнят довольно слабо — только все самое яркое и самое шумное. Вкладыши жвачки, безумная одежда, картриджи от “денди” и фишки. И телевизор, который давал пищи для фантазии не меньше, чем серфинг в соцсетях. Мишки Гамми, Том и Джерри, “Форт “Боярд” и “Джунгли зовут!”. Среди всех этих кричащих, влекущих, орущих программ, прерываемых порой новостями о митингах и пулеметными очередями в Чечне, субботним вечером вдруг раздавалось властное: “Тишина!” Жужжал, как пчела, волчок, и взрослые и дети в самом деле замолкали у экрана загипнотизированными кроликами. На экране в черной-черной комнате также затихали люди в черных-черных костюмах за круглым столом, пока тот же голос, идущий откуда-то сверху, с потолка, озвучивал вопрос.
Вопросы в такой торжественной обстановке казались по меньшей мере загадками Сфинкса и, с точки зрения большинства зрителей, пожалуй, были неразрешимыми. Но те, таинственные Знатоки в смокингах, бросались обсуждать и порой натыкались на разгадку, каждый раз словно по божественному наитию. Ну а Голос, всесильный Крупье, определенно знал все ответы на все вопросы, которые задавал. Эта странная мистерия, которая почему-то называется “интеллектуальным шоу”, идет по центральному каналу сорок три года и конца тому не видно — часть пейзажа, утратившая с точки зрения местного жителя свою странность.
А ведь странного в передаче все же много, не случайно она не прижилась в США, хотя ушлые американские продюсеры на заре девяностых купили права и пытались адаптировать ЧГК к местному климату. Необычна, прежде всего, гробовая серьезность, мрачная и торжественная атмосфера игрового шоу. Другие телевикторины с вопросами и ответами, в том числе и в России, проводятся со смехом. Думать, во-первых, вообще трудно, а в коллективе еще создается напряжение, которое нужно разрядить смехом. Во-вторых, телезритель, как правило, сам раздражается, когда ему показывают ботаников — надо смягчить и здесь. Потому интеллектуальные игры проводят обычно в ярких, как бы детских декорациях. Ведущий хохмит, игроков наряжают в маскарадные костюмы, как в “Своей игре”, или заставляют между вопросами заниматься на потеху публике какой-нибудь физической активностью. И посмеялись, и провели время “с умом”.
НИЧЕГО ЭТОГО НЕТ В “ЧТО? ГДЕ? КОГДА?”. ИГРОКИ НЕ ТОЛЬКО УМНЫЕ, НО И ЗЛЫЕ, И САМОУВЕРЕННЫЕ. ГЛАВНОЕ, ИГРАЮТ ПРОТИВ ТЕЛЕЗРИТЕЛЕЙ, И ВЫИГРЫВАЮТ С НЕСКРЫВАЕМЫМ УДОВОЛЬСТВИЕМ. КОНФЕРАНСЬЕ, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН ЗРИТЕЛЯ РАЗВЛЕКАТЬ, ВООБЩЕ НЕ В КАДРЕ И СО ЗРИТЕЛЕМ НЕ ГОВОРИТ. С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ТРАДИЦИЙ АМЕРИКАНСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ, ПЕРЕДАЧА ПРОСТО ОСКОРБИТЕЛЬНА.
“Я не пытаюсь им понравиться. Не понимаю, зачем они вообще меня смотрят”, — кокетничал Владимир Ворошилов в 1990-х годах. Театральный режиссер по образованию, он-то должен был все понимать. Создатель, многолетний ведущий и режиссер “Что? Где? Когда?”, Владимир Ворошилов был склонен к мистификациям. Судя по обрывкам сведений в Сети и документалках, это был человек-несчастье. Его выгнали из Театра Ленинского комсомола, когда он разобрал крышу, чтобы поставить спектакль. Уволили с должности ведущего программы “Аукцион” за рекламу авторской песни. Попросили из сценаристов спортивно-развлекательного шоу “А ну-ка, парни!”, когда один из “парней” погиб на съемках. А уж потом доверили делать и вести ЧГК — причем непременно за кадром, потому что на появление в кадре был запрет от КГБ. И удобно вышло: быть много лет бесплотным голосом истины, голосом-судьей.
Известно ведь, официальный Голос в тоталитарном обществе звучит особенно. Одно дело портрет Большого брата, другое — когда ты его слышишь. Голоса Сталина и Левитана стали легендарными, Брежневу, конечно, лучше было не говорить, но тем большей силой резонировали голоса главных дикторов и телеведущих, среди которых был Ворошилов.
Глас народа — глас Божий. Ведущий ЧГК не сочинял, а озвучивал вопросы из писем, которые мешками присылали граждане из Урюпинска, с Брайтон-Бич и из Малых Удонош. Эти робкие книжники, мечтавшие уесть столичных умников, порой даже сами приезжали в студию, но и тогда молчали. За них всегда говорил злоязыкий громогласный бог субботнего эфира, который, по общему мнению, ненавидел (в момент съемок) игроков-соперников. Ворошилов смущал, путал, запугивал, оскорблял — искушал профессиональных знатоков. Метафора созрела: думается, Ворошилов не обиделся бы на сравнение с булгаковским Воландом, скорее, принял бы за лесть. Как образованному советскому человеку пройти мимо искушения стать всезнающим, всесильным и ни от кого не зависящим — особенно от омерзительного быта.
В семидесятые-восьмидесятые годы игрокам не было нужды наряжаться, как “бешеные псы” Тарантино, и играть на деньги: авторитет интеллигенции в позднесоветское время был высок настолько, что можно было ходить на ТВ в джинсах и походном свитере.
ПОСЛЕ ПЕРЕСТРОЙКИ СЧИТАЛИ ИНАЧЕ: ТЕПЕРЬ ЗНАТОКИ БЫЛИ УЖЕ “ЭЛИТАРНЫМ КЛУБОМ” С КУЧЕЙ СПОНСОРОВ, АКЦИЯМИ И ДРУГИМИ ВЗРОСЛЫМИ АТРИБУТАМИ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО МИРА. СТУДИЮ ПЕРЕОБОРУДОВАЛИ В “ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ КАЗИНО”, ФИШКИ И ПАЧКИ КУПЮР РАССЫПАЛИСЬ ПО СТОЛУ, ВПЕРЕМЕШКУ С ПРЕДОСТАВЛЕННЫМИ СПОНСОРАМИ НАПИТКАМИ — В ТОМ ЧИСЛЕ АЛКОГОЛЬНЫМИ. УМНЫЙ, НО НЕ ТАКОЙ УЖ БЕДНЫЙ, ТАК-ТО!
Деньги надо было урвать, не позволить какому-нибудь механику из Твери дотянуться загребущими пальцами. Младшие и старшие научные сотрудники, составлявшие основную массу игроков “Что? Где? Когда?”, почувствовали Шанс. Как искушения святого Антония на экране громоздились призы и деньги, хрустальные совы и титулы — Магистры, Бессмертные. Идеей шоу, которое создавал Ворошилов в пресные семидесятые, было показать зарождение мысли в дискуссии. Но в девяностые интеллигентские развлечения вытеснил древний как мир азарт. И вот громкость обсуждений повысилась на несколько децибел, пошли ссоры, уходы, нервные срывы, интриги. Господин Крупье (как теперь называли ведущего) потирал руки, зачитывая список бесконечных Спонсоров, которые теперь уж, в основном, канули в Лету.
Вот сценка из 1997 года, в которой сошлось все. Вопрос о декабристах и крепостном праве, Ворошилов спускается в зал, кричит на Друзя и бьет по рукам Бурду, Козлов кричит на Ворошилова, писательница Маринина, присутствующая в качестве непонятно кого, скабрезно шутит и пристает к Георгию Жаркову (осужденному по нехорошей статье и ныне покойному). Телевидение, что мы потеряли.
Смерть Ворошилова была смертью режиссера. Пригрозил закрыть передачу, если Знатоки проиграют в финале 2000 года — Знатоки победили. Через несколько месяцев Господин Крупье скончался от инфаркта. Ведущим стал его пасынок Борис Крюк, который чуть ли не вырос в редакции “Что? Где? Когда?”. Это нравилось не всем, и первые игры тот вел инкогнито, искаженным голосом Дарта Вейдера, что, естественно, усиливало инфернальную атмосферу интеллектуального шоу. Но вскоре Крюк заговорил от себя, и теперь кажется, он был голосом игры всегда — и то, с прихода Путина и начала XXI века прошла вечность.
Между тем, после смерти Ворошилова изменилось многое. Крюк показал себя человеком порой вредным и злопамятным, но трудно представить, чтобы он орал на кого-то матом и, тем более, лез в драку. Он чувствовал смену эпохи, в которой Ворошилов бы ужиться не смог.
НОВЫЙ ВЕДУЩИЙ ОТМЕНИЛ “КАЗИНО” — ШВЫРЯТЬСЯ ДЕНЬГАМИ В ТЕЛЕВИЗОРЕ СТАЛО НЕПРИЛИЧНО.
Некоторые “старички” вроде Двинятина или Новикова вынуждены были, прогневав режиссера, уйти. Но пришло больше новичков, молодежи, женщин, наконец детей — ради этого Крюк увеличил количество игр. Если оттереть пыль с телевизора и включить вечером Первый канал в любое время года, шанс наткнуться на галдеж в интеллектуальном клубе разве чуть меньше, чем на галдеж в “Пусть говорят”. Таким образом, игра стала более демократичной, и неизбежно произошла профанация. Исчезли “философские” вопросы без ответа, которыми любил дразнить знатоков Ворошилов, остальные вопросы сделались тоже попроще. За стол начали приглашать людей почти случайных, а то и шибко умных знаменитостей, вроде Николая Баскова. Смотреть это стало веселее и легче — так сам бы и сыграл. Кажется даже, в студии посветлело.
С другой стороны, местные звезды — Друзь, Козлов, Поташов и компания, — окончательно обрели ранг неприкосновенных, совершенных, вечных Игроков, образовав как бы клуб в клубе.
***
Вероятно, любое явление, существующее достаточно долго, может стать историческим и культурологическим пособием. ЧГК менялось вместе со страной. Интеллигентская тусовка под взглядом всевидящего ока власти в застой, несмелые танцы и острые шутки в перестройку, вакханалия стяжательства и философии “делового человека” в девяностые, подешевевший гламур и незаметное расслоение на “худших” и “лучших” в новом веке. Кажется, сейчас шоу замкнулось на себе и ничего особенного не отражает — но возможно, мы пока сами не понимаем, на что обращать внимание.
И все-таки, почему именно эта передача, при ее старомодности, таинственности, некотором снобизме? Если задаться вопросом, на что похоже “Что? Где? Когда?”, ответ может быть неожиданным — хотя, вроде бы, очевидным. “Элитарными клубами” в иных странах называют довольно определенные организации: масонские ложи, братства, ордена и другие неформальные закрытые сообщества.
Этому совершенно соответствует символика и ритуалы клуба. Шесть членов братства плюс ведущий — сакральная семерка — собираются за столом с двенадцатью секторами — и тринадцатым “черным” сектором смерти. Далее идет игра в загадки или система ритуальных вопросов-ответов, с помощью которой член клуба поднимается на новую ступень посвящения. Все это, конечно, делается в уединенном домике в лесу, под симфоническую музыку. Под стать награды и звания всяческих магистров и великих магистров.
Точно так же, когда в настоящем тайном обществе становится слишком много неофитов, им позволяют играться, оставив для людей серьезных некое общество-внутри-общества — так, по расхожей легенде, относились к масонам иллюминаты. Поэтому господина Друзя уже ничего не беспокоит.
С точки зрения каких-нибудь Кукловодов было бы даже забавно — работать в прямом эфире по центральному каналу, и чтобы никто не догадался. Это, конечно, шутка. (Если Знатоки и участвуют в настоящих ритуалах, то после эфира).
Но в каждой шутке есть доля шутки. Если не так работает тайное общество, то так выглядит миф о нем. И, подобно тому, как должно происходить в таких организациях, на церемонии сходятся и люди богатые, имеющие вес в обществе, и люди обыкновенные — но пробившиеся в элиту (интеллектуальную, телевизионную, политическую) потому, что вовремя в общество вступили. Мы все их знаем, но не знаем, чем они знамениты — кроме участия в Клубе. И эти люди очень не хотят Клуб покинуть.
Потому именно таинственность, именно элитарность привлекает зрителя “Что? Где? Когда?”. Он уподобляется герою фильма “С широко закрытыми глазами”, которого любопытство привело на черную мессу. И не выбраться оттуда никак, если не ответишь чудом на вопрос человека-без-лица.
УЖАС ПЕРЕД ЛЮДЬМИ ОЧЕНЬ БОГАТЫМИ, МОГУЩЕСТВЕННЫМИ И ИНФОРМИРОВАННЫМИ ОБОРАЧИВАЕТСЯ УРОДЛИВЫМИ КОШМАРАМИ — ОБЫВАТЕЛЬСКОЙ ВЕРОЙ В ЗАГОВОРЫ, ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ, РЕПТИЛОИДОВ, КРОВАВЫЕ ОРГИИ. ГОМЕОПАТИЧЕСКУЮ ДОЗУ ЭТОГО УЖАСА ПОЛУЧАЕТ НАШ ТЕЛЕЗРИТЕЛЬ, У КОТОРОГО ПРИ ЗВУКЕ ГОНГА В СТУДИИ ЧГК БЕГУТ ПО СПИНЕ МУРАШКИ.
И еще два противоречивых чувства он делит с героем фильма Кубрика. Сокрытая вера в то, что и он мог бы быть ТАМ с НИМИ, если бы только знал нужные слова. И спасительное безверие — никакой Организации на самом деле нет, только бутафория и реклама. Маски и сов снесут в чулан, всем завтра на работу.
Так, играя на фобиях, суевериях и случайных знаниях человека нового времени, Ворошилов сделал универсальное шоу, философскую метафору. Может быть, на Западе оно не пошло, потому что с точки зрения “первого мира” это было сказано слишком прямо. Может быть, ЧГК так хорошо у нас, потому что интеллигенция так долго мечтала о своей, только своей Партии. Наверное, мы все начнем понимать лучше механику шоу, когда граница между реальным и виртуальным миром сотрется, и всем придется играть, собирая виртуальные бонусы за реальные блага.
