Записки Филина

В старом немецком особняке под Калининградом, где снимали квартиру Марина с мужем, пахло временем. Не книжной стариной, а более простыми запахами: отсыревшей штукатуркой, старым кирпичом, вековыми деревянными перекрытиями. Квартира была на первом этаже. Прямо под полами — глубокий земляной подвал, откуда и приходили крысы. Жильцы дома, объявили им войну. Расставляли ловушки, сыпали отраву, замуровывал щели. Крысы принимали эти действия как досадные погодные явления — где-то прошёл дождь, где-то подул ветер, где-то появилась странная еда с горьким привкусом...

Почему даже большая белая акула боится косатки? Есть в океане властелин, которого опасаются все — и гигантские киты, и свирепые акулы. Не зря моряки прошлого дали ему прозвище «кит-убийца». Но под грозным именем скрывается не чудовище, а гениальный охотник с интеллектом дельфина. Косатка — настоящий волк морских глубин, и её сила кроется не только в размере. Строго говоря, косатка — самый крупный в мире дельфин, член семейства дельфиновых, а не кит в привычном понимании. Просто он очень сильно «вымахал» — взрослые самцы достигают десяти метров в длину и весят до восьми тонн...

...эта покрышка подняла голову и уставилась на нас. Я оцепенела. Этот комментарий оставила в Дзене под статьёй читательница Марина. Её история — про встречи, от которых немеют ноги. Гадюка на горной тропе в детстве, клубок змей в морской луже, и наконец — лес под Калининградом. Под старой берёзой, в паре метров от тропы, лежала здоровенная, истрёпанная покрышка.. Лесная свалка — дело привычное, вздохнула Марина. Но покрышка вдруг подняла голову. Развернула её в сторону Марины с сыном. И замерла, уставившись чёрными бусинами глаз...

Ещё секунда — и от рыжего комочка у корней ели осталась бы лишь горстка шерсти на когтях. Бельчиха в отчаянии бросалась на огромную кошку, но её ярости не хватало. А между ними, прижавшись к земле, замер бельчонок. В этот миг из-за ствола шагнул лесник Матвей. Под ногами Матвея шелестела прошлогодняя хвоя, шуршали, словно пергамент, сухие осиновые листья. Воздух был резким, пах влажной землёй и той пронзительной свежестью, что предвещает первый снег. Лесник шагал неторопливо, привычно оглядывая лес...

Есть на карте мира место, где можно без опаски зайти в самый густой папоротниковый лес, перевернуть старый валежник или пройтись босиком по траве. Ни одна ядовитая змея здесь не подстерегает путника. Это не сказка, а реальность Новой Зеландии. Здесь змей нет. Совсем. Их отсутствие — результат не счастливого случая, а миллионов лет изоляции и железной государственной воли. История без змеиного статуса страны зиждется на двух столпах: древней геологии и современном законодательстве. Сначала природа создала неприступную крепость, а теперь человек ревностно охраняет ее границы...

Полярная ночь. Ледяной ветер вырезает из снега застывшие волны. В этой кажущейся безжизненной пустоши есть лишь один истинный хозяин. Он не только выживает там, где другие не протянут и дня. Он устанавливает здесь свои законы. Его стихия – холод, его царство – бескрайние льды. И его аппетит настолько велик, что под угрозой оказываются гиганты, в чьих размерах, кажется, и заключена их главная защита. Речь о белом медведе. И да, даже киты – в его меню. Не обманывайтесь близким родством с бурым мишкой...

В глухом лесу свои порядки. Неписаные, но железные. Здесь выживает не самый сильный, а самый мудрый и волевой. Стая волков — это семья, где старшие учат младших, где каждый знает свое место. Во главе — вожак. Он отец и командир. Его власть — не тирания, а бремя ответственности. Но что бывает, если молодой да ранний решит, что ему виднее? Когда в отлаженной жизни стаи появляется бунтарь? Говорить «альфа-самец» — не совсем верно. Чаще всего вожак — это просто отец семейства. Рядом с ним — матерая волчица, их дети-сеголетки и прошлогодний выводок...

В африканском озере Танганьика живёт рыба, которая не воспитывает своих детей. Вместо этого она подбрасывает икру соседям и заставляет их растить чужих мальков. В родительских обязанностях в мире животных встречается всякое. Кто-то строит гнёзда, кто-то рыщет по тундре в поисках леммингов. А есть те, кто превратил заботу о потомстве в изощрённый циничный спектакль. Сомик-кукушка из озера Танганьика не тратит на детей ни капли сил. Его стратегия — найти трудолюбивую парочку рыб другого вида, уже обременённую потомством, и с ловкостью фокусника подбросить им своё...

Лет тридцать назад в березовом околке у села жил кабан по имени Жорик. Кто первый дал ему эту кличку, сейчас не скажешь. Жорик был огромный, шерсть почти чёрная, а клыки — сантиметров по тринадцать. Настоящий лесной царь. Но нрав у него оказался не царский, а скорее, деревенский. Каждый день, будто на работу, он приходил на перекрёсток двух просёлочных дорог и садился в пыль. Ждал. Сначала пастухи, гонявшие скот, швыряли ему хлебные краюхи. Потом доярки с фермы бросали морковку или тёплую картофелину...

Дело было в Томской области. Мы тогда, двадцати пяти-тридцатилетние, ходили на моторных лодках по Оби, подальше от всякого жилья — за рыбой, орехом и таёжной романтикой. Пристанищем нашим становилась деревенька Тибеняк, а точнее — дом моей тетки Паны. Сейчас от той деревни и следа нет, а тогда еще оставалось с полдесятка домов. Места там глухие. Тайга вплотную к воде подходит. Деревня стояла на протоке Полой, километров за восемь до её слива с Обью. Щуки в тех местах столько, что даже с лодки было видно, как стоит она у травы...

Это не сценарий для блокбастера. Это будни африканской саванны, где сервал — длинноногий кот с ушами-локаторами — вышел на работу. Его добыча сегодня не зазевавшийся грызун. Перед ним шумящая гадюка, она же пафада — одна из самых ядовитых змей континента, чей укус для человека часто смертелен. Но у сервала на этот счет иной расчет. Его мир — это физика: угол атаки, скорость реакции, точность до миллиметра. Для него эта встреча — не битва насмерть, а просто способ добыть обед. Как он это делает? Его фирменный приём — не драка, а виртуозное и молниеносное обезвреживание...

Ее называют лесным призраком. Рысь не самая крупная, но, пожалуй, самая бесстрашная и совершенная хищница наших лесов. Для волчьей стаи она — не добыча, а досадная помеха, которую проще игнорировать, чем тратить силы. Тишина в лесу бывает разной. Одна — пустая и прозрачная, когда вокруг ни души. Другая — густая и напряженная, будто воздух превратился в студень. Это та тишина, которая наступает, когда все лесные голоса разом замирают, почуяв близость хищника. Хищника, чье дыхание не слышно, а шаги настолько тихи, что их не отличить от падения снежной крупы с еловой лапы...