Бе Ликов.

Морской песок настырно забивался ко мне в пластмассовые сандалии, я шёл по щиколотку в воде залива, стараясь прятаться от жалящего Солнца в тенях деревьев, растущих выше, на приподнятом камнями берегу.   Мой путь сопровождали переливы птичьих голосов в листве и ветерок со стороны воды приятно холодил в своих слабых порывах.  Невидимые из-за камней, взлетали потревоженные мной чайки и слали в спину мне свои крикливые проклятия.  Я шёл к старому заброшенному маяку, только для того, чтобы на него посмотреть...

В ту ночь мне снился Джим, тот самый Джим, провозгласивший себя "Королём ящериц", Джим Моррисон, the Doors. Это было вскоре после моего последнего Дня рождения, где самым частым пожеланием мне стало - "Чтобы я больше не пил". Хотя то же банальное пожелание "Здоровья!" мне пригодилось бы гораздо больше. Я рассказал об этом Джиму и он рассмеялся, он хохотал во всё горло, задрав свою патлатую голову вверх, пока у него из носа не побежала алой струйкой кровь. По этому и по его одуловатому лицу я понял, что он сейчас уже в Париже и осталось ему совсем немного, может день, а может два...

Почему-то никак не удавалось раскрыть глаза, хотя по ощущениям и лёгкой головной боли я предполагал, что давно уже заполдень и пора подниматься с постели.  Не понятно было только зачем, хотя причина нашлась прямо под рукой, я с трудом открыл глаза и потянулся к тумбочке за сигаретами. Сквозь сизый табачный дым часы бодро показывали 7 утра, начинался новый день. Ещё один из тех, которые, если их запротоколировать, можно без сожалений скомкать и выбросить в корзину для бумаг, ничего в них не было, ничего...

В детстве я был довольно необычным ребёнком. Сейчас я считаю, что я был аутистом, но тогда таких понятий не существовало, хотя общению со сверстниками я предпочитал разговоры с деревьями во дворе. Мои родители, в разном составе, у меня был не один отчим, они никогда не заботились о том, как я учусь, никаких проверок домашнего задания. Я всегда учился хорошо, и поводов для беспокойства не было. Лишь однажды наша классная руководительница вызвала мою маму в школу. Я нервничал, дожидаясь её дома...

Дальше продолжалась моя жизнь в Белграде уже в роли беззаботного безработного. Такого одинокого русского, не знающего ни сербского ни английского. Случалось, что Юра был моим единственным собеседником за весь день.  Я возвращался в наш дом под вечер и, если встречал его в гостиной, устало просил: "Юрка, поговори со мной". Мы садились на белый кожаный диван и он начинал со слов "Ну, рассказывай". И я рассказывал обо всём: как познакомился с русской девушкой; как спал прямо на скамейке, на солнышке...

Я, как исправный, работал свой первый месяц жизни в Белграде. Работал и жил. Что ещё нужно, казалось бы? Появилась новая жизнь, есть крыша над головой, под ней "умный дом", подстраивающийся под погоду за окном, роскошная обстановка, два холодильника с едой и робот пылесос скользит жужжа под ногами. В моей жизни даже появилось окошко в ванной комнате, в которое по утрам светило Солнце, что было раньше моей мечтой. Обычные кафельные ванны под лампами, к которым я привык, пугают, есть в них ощущение "разделочной", крюков только в потолке не хватает, да ещё и этот слив под ногами...

Глава 2. Я не стал злоупотреблять дружеским гостеприимством и через пару дней переехал из центра Белграда к Юре, о чём мой друг Рома заранее заботливо договорился с ним, ещё задолго до моего приезда. Юра был вторым из основателей компании, в которой я теперь работал. Он снимал роскошный двухэтажный особняк, обставленный с цыганской роскошью внутри. Викторианская мебелировка внутреннего убранства перечёркивала все воспоминания о престижных Югославских гарнитурах из моего ленинградского детства...

Глава 1.  После нашего с Леной, негромкого, но достаточного крикливого, бракоразводного процесса, куда я дважды не являлся в суд на слушания по делу № незнаюкакому, нас довольно быстро развели. В моём представлении это могло длиться месяцами, хватило пары недель. Лена торопилась, говорила, что документы были подготовлены ею заранее. - Господи, да почему же ты не спланировала всё это совсем заранее, лет так 10 назад?! - сказал я, - Всё было бы намного проще. На вопрос секретаря из зала суда, почему я не явился, я честно ответил по телефону, что не могу, сижу с ребёнком...

К началу сентября пропали с побережья дети, да и всех остальных стало значительно меньше. К этому времени я уже заканчивал пьесу и ещё ко мне приехала Лена. Я чуть не споткнулся об неё, выходя поздно вечером из кафе на побережье. Она сидела с сумкой на последних ступеньках, спускающихся к морю, и ждала, глядя как набегающие волны лижут песок у самых её ног. - Как ты меня нашла? - Пётр подсказал где тебя искать, ты же ему говорил куда едешь. Ну а здесь понятно, где тебя найти. - А Петра ты...

Он лежал, укрывшись застиранной простынёй и отвернувшись ото всех к стене. Вернее стеной это можно было назвать лишь с натяжкой. С натяжкой шторки в окне. Это было окно верхнего бокового места в поезде, идущего к морю. Иногда он немного спал, а больше смотрел на проносящиеся мимо, как и его мысли, столбы вдоль железнодорожного полотна на фоне сменяющихся пейзажей. Промелькнув, они бежали в сторону дома, куда постоянно возвращались и его воспоминания. Туда, откуда он спешно взял себе билет на уходящий поезд...

Под вечер, когда уже желтеет фонарями за окном, один из них, прямо напротив, уже который день подмигивает мне неисправно. Я чувствую, как что-то в нём искрит, но, не смотря на это, фонарь старается светить. Моргает только непрестанно светом, как будто вот-вот и сейчас заплачет. Мне чувствуется, как в нём всё дрожит. Возможно дело в лампе, и если её поменять, он перестанет дёргаться и станет светить ровно. Но он не гаснет. И вряд ли кто-то сможет ему её заменить, пока он не погас. Я отвернулся от него к стене и замер в ожидании сна...

- Да как же так то?! - она смотрела на меня сквозь быстро моргающие реснички и готова была расплакаться. Я к этому был не готов. - Тихо! - по-военному чётко рявкнул я и сделал лицо построже. - Так вышло. Такое случается. Она закрыла глаза и стала часто дышать, сопя носом. Получалось смешно, вроде помогало. Через полчаса мы пили кофе на кухне. Часть его опрокинулась на плиту пока варилось и теперь невыносимо пахло подгорелым. - Нет, ну вот объясни мне сейчас, как такое вообще возможно?! - помешивая сахар в чашке, уже спокойно спрашивала она...