Одинокий странник | Интересные факты о городах и странах

Когда Матеуш собирал чемодан в Варшаве, он выглядел как человек, который точно знает, что делает. Камера — в рюкзак, книга — на случай скуки, немного сладостей — чтобы не умереть с тоски в дороге. Он был доволен собой и чуть взволнован. Впереди Москва — столица контрастов, легенд и, как говорили знакомые, бесконечных пробок. Автобус FlixBus должен был довезти его до Гданьска, а потом — граница, Калининград, рейс в Москву. Просто, удобно, почти туристическая классика. Но дорога решила показать характер уже через несколько часов...

Марина познакомилась с Рахулом в Петербурге — в студенческом кафе, где подавали острый суп и слишком сладкий чай. Он рассказывал, как жарко в его родном Мумбае, как пахнут специи на рынке и как красиво танцуют девушки в фильмах Болливуда. Она слушала и думала: вот он — человек, который улыбается сердцем. У него было всё, что казалось редкостью: мягкость, обаяние, умение смотреть прямо в глаза. Через год — свадьба. Никаких сомнений, никакого «а вдруг». Только уверенность: это судьба. Храм на окраине Мумбая встретил её ароматом цветов и пылью...

Он просыпается не от гудков автобанов, а от звука топора. Вместо кондиционера — морозный воздух, вместо пальм — белые ели, вместо кофейни — самовар и кот на лавке. Дан Кастаона, уроженец Лос-Анджелеса, уже три года живёт в Сибири. И говорит, что впервые чувствует себя дома. Дан собирался просто перевести дух. Шесть месяцев на другом конце планеты — без пробок, налогов и постоянных разговоров о карьере. Он прилетел в Москву с билетом туда-обратно, но чем дольше оставался, тем сильнее понимал: обратный билет можно выбросить...

Мэтт включает старое видео Михаила Задорнова. Первые слова звучат, как пощёчина: Задорнов: — Американцы… ну тупыыые! Мэтт улыбается. — Вот оно. Та самая фраза, которую мне писали под каждым русским видео. Ну давай, Михаил, удиви. Задорнов: — Пожилая пара говорит: «Этим летом мы были в Европе. Сначала в Париже…» Он добавляет: «А потом во Франции!» Мэтт чуть качает головой. — Да, слышал такое. Я однажды спросил девушку, какая у неё любимая страна в Европе. Она сказала: «Лондон». Всё, сдаюсь. Он усмехается...

Костёр трещал, словно зубы, сжимавшиеся от холода. Ада Блэкджек сидела в тишине, держа на коленях кота по имени Вик. За стенкой шуршал ветер, за окном скрипел лёд, а где-то далеко хрустнуло — так хрустят кости умирающего мира. Она не знала, что корабль за ней не придёт. Не знала, что останется одна. Но в тот момент решила одно: она вернётся к сыну, чего бы это ни стоило. На севере Аляски, где полярное солнце не заходит по двое суток, девочка по имени Ада Делутук мечтала только о тепле. Её отец ушёл из жизни, когда ей было восемь...

Минус сорок. Воздух режет, как стекло. На улице стоит парень с ушанкой на голове. На щеке иней, в руках чай в пластиковом стакане. Зовут его Дэнни. Ему двадцать. Он родом из страны, где люди впадают в панику, если снег лежит дольше трёх часов. Сейчас он улыбается, потому что впервые в жизни чувствует себя на своём месте. Ирония в том, что это место — не Лондон, не Оксфорд и даже не Эдинбург. Это Тюмень. Да, та самая, про которую британцы не слышали вообще никогда. До восемнадцати лет он был типичным британцем: чай, сарказм и футбол...

Если кто-то скажет вам, что дальнобой — это романтика дороги, запах кофе на заправке и песни под дождём, дайте ему сесть в старый МАЗ с металлическими рессорами. Минут через тридцать он всё поймёт сам. Я понял, когда та самая курица, купленная «на дорогу», решила устроить бунт. Машина тряслась, как старый трактор на пашне, курица прыгала по пакету, желудок делал сальто, а я мысленно проклинал всё, что едет на колёсах. Воздушных подушек нет, сиденье дрожит, каждая кочка бьёт прямо в позвоночник — и это только начало двадцатичасового рейса от Бреста до Москвы...

Русские в США — это особая порода людей. Мы не стараемся выделяться, но у нас получается само собой. Не потому что громкие, а потому что с нами за границу летят детские привычки, мамины установки и дух советской бережливости. Американцы смеются, мы — тоже. Потому что узнаём себя. 1. Фото перед едой Наш турист не ест, пока не накормит Соцсети. У иностранцев еда остывает от разговоров, у нас — от съёмки. Если кто-то в кафе поднимает вилку и командует «не трогай, я ещё не снял» — да, земляк. 2. Пакет с пакетами У американцев — мешочек для медитаций...

Алексей приземлился в Лос-Анджелесе с чемоданом, надеждой и привычкой к четырехнедельному отпуску. Через неделю он понял, что из трёх вещей ему оставили только чемодан. — «А отпуск когда?» — спросил он на новой работе. — «Так вот же он был — у вас же были выходные!» — ответил начальник. И с этого всё началось. В России Алексей знал: отпуск — это когда ты успеваешь уехать, выдохнуть, поругаться на даче и вернуться с загаром. В Америке отпуск — это скорее технический перерыв. Неделя — и обратно...

Йонас Вебер никогда не был безумцем. Он был инженером из Гамбурга — человеком, который знает, где у каждой вещи своё место и зачем существуют инструкции. Поэтому, когда он внезапно сказал друзьям, что уезжает в Москву, никто не поверил. — Зачем тебе это? Там же хаос! — Вот поэтому и еду, — улыбнулся он. Он ожидал увидеть холод, суровость и дисциплину, но столкнулся с другим — с живой, шумной, непредсказуемой страной, где всё «вроде бы не по правилам», но как-то работает. Первое открытие случилось в день, когда он решил поехать в Икею...

Майкл Хендерсон, тридцатипятилетний преподаватель английского из Чикаго, случайно наткнулся на видео под названием «11 русских вещей, которым завидуют американцы». Он посмотрел первые пять минут, усмехнулся и сказал жене: — Завидуют? Мы? Ну-ну. Через месяц он стоял в московском аэропорту с чемоданом, запотевшими очками и решимостью проверить всё лично и вот что получилось: Праздновать его пригласили друзья из Москвы. Майкл взял бутылку шампанского и коробку конфет, решив, что к полуночи всё закончится...

Алекс из Калифорнии не собирался становиться мемом. Он просто купил билет в Москву — без особого плана, без страховки, без представлений о том, что минус двадцать — это не температура, а стиль жизни. Шесть месяцев спустя он вернулся домой и сказал: «Я теперь знаю, зачем русским чай, почему метро — это храм, и как правильно есть холодец». С тех пор его друзья слушают, как про приключение, в которое страшно не поехать, но невозможно не дослушать. Первые четыре часа в России Алекс провёл не на Красной...