На Красноярской ярмарке книжной культуры Денис Денисов поговорил с Юлией Никитиной о комиксах, выставке в Берлине, малой родине и локальных историях. Получилось большое интересное интервью.
Денис Денисов: Ты вместе с коллегами в мае открывала выставку в Берлине во время дней Эрмитажа, где значимую часть занимали именно комиксы. Как удалось попасть в эту программу?
Юлия Никитина: Насколько я знаю, идея нашей выставки появилась у Димы Яковлева («Бумкнига») и Олега Черноусова («Арка»). Они предложили сделать выставку российских комиксов в Берлине и пригласить трёх авторов. Там была я, Варя (Варвара Помидор – «Путешествия по эрмитажу. Царица тюльпанов») и Оля (Ольга Лаврентьева – «Сурвило»). И от каждой из нас была представлена одна книжка.
ДД: Есть обратная связь после выставки? И было ли Эрмитажу интересно поработать с комиксами? Музей вообще как-то интересовался ими ранее?
ЮН: Судя по тому, что есть комикс Вари об Эрмитаже, изданный «Аркой», им интересно. Мне кажется, они видят, что это перспективное направление. Но для нашего искусствоведческого и музейного мира комиксы в целом всё ещё остаются областью своеобразной. Как будто есть серьёзные большие истории, заслуживающие внимания, и есть всё остальное. Но сам проект и сотрудничество – это очень здорово. И то, что директор Эрмитажа Михаил Пиотровский приехал на открытие такой выставки – ценно и приятно.
ДД: Комикс об Эрмитаже хорошо ложится в тему события. «Сурвило», в какой-то мере, об общем прошлом России и Германии. Но комикс «Полуночная земля» кажется важной и понятной историей в первую очередь русскому читателю. Смогли ли европейцы проникнуться русским Севером и понять контекст времени, о котором в нём говорится?
ЮН: Мне тоже кажется, что из трёх комиксов для жителей Берлина «Полуночная земля» был наименее понятным. Это вещь, которую нужно объяснять. Это далеко от их опыта в любом виде и форме. Но с другой стороны, я очень рада, что меня позвали. Жаловаться не на что, у меня была красивая экспозиция (смеётся).
ДД: Ты упоминала, что Салехард сильно изменился за последние годы. Чем он живёт сейчас?
ЮН: Он в целом всегда был довольно благополучным городом. Даже в 90-е. Несмотря на отключения электричества и проблемы с теплоснабжением, это всегда была столица Ямала. У Салехарда судьба складывалась удачнее, чем у маленьких посёлков с более сложными условиями по транспортной доступности. В регионе есть места, куда в межсезонье можно добраться только вертолётом, и то если повезёт. Салехард сильно изменился, как у нас говорят – благодаря губернатору Неёлову (глава администрации Ямало-Ненецкого автономного округа с 1994 по 2010 гг.). Деньги вкладывались в строительство, и огромное количество старого фонда убрали. Строились так называемые «турецкие микрорайоны», появилось много современных и хорошо оборудованных школ. Но все эти новые вещи пока не обладают историей, что ли, которую создают люди, приходя и взаимодействуя со зданиями. Для меня старый речной вокзал – это здание, связанное с огромным количеством воспоминаний. А современный Обдорский острог, построенный на его месте – просто туристическая достопримечательность. Для меня она пуста внутри абсолютно. Хотя с визуальной точки зрения он красивый. Хорошо смотрится на фотографиях, эффектно подсвечен. Но это просто картинка. А воспоминания связаны с тем, что снесли. И так со многими-многими местами в Салехарде.
ДД: Очень важный лично для меня эпизод в «Полуночной земле» это когда преподаватель предлагает тебе закрыть глаза и представить детство, а потом тебя как будто замораживает ледяной орнамент. Мне показалось, что речь об эмоции, которая сложнее, чем просто любовь к родине и принятии себя в ней. Скорее об отождествлении себя со своим прошлым, каким бы мрачным оно ни было. Прав ли я в своих догадках и может ли это послужить упражнением для художников, стесняющихся провинциального происхождения?
ЮН: У нас на севере стремление уехать это что-то очень привычное, переезд обсуждается всеми с детства. Большинство, как минимум, уезжают учиться. Это норма жизни. Оставаться учиться в городе – плохая идея, если вы хотите получить качественное образование. Практически все класса с сседьмого начинают говорить: «А я поеду учиться в Тюмень, а я поеду учиться в Москву, а я поеду учиться в Санкт-Петербург». И большинство из нас ведь не местные на самом деле. Наши родители приехали, чтобы работать, и кто-то из них остался на Севере. Какого-то глубокого ощущения связи с местом у многих не возникло.
ДД: Это плохо или хорошо для художника?
ЮН: Мне кажется, что это плохо. Я долго боролась с этим. Место, с которым ты связан, в нужный момент помогает почувствовать, чем ты отличаешься от других, и понять, что ты можешь рассказать, о чём ещё не говорили другие. Если у тебя перекрыта вся связь с местом и с личным опытом, потому что если ты из маленького города на Севере и этот опыт тебе не нравится, то какой опыт остаётся? Что у тебя вообще есть? Получается, что у тебя нет ничего.
ДД: Осознание этого момента – всегда стресс? Или существует какая-то практика, заставляющая, ну если не полюбить, то хотя бы принять родное место внутри себя?
ЮН: Я не знаю, как у других людей. Я знаю только о себе. Мне всё детство казалось, что я живу в абсолютно обычной ситуации. Что так у всех в детстве. На улице постоянно зима и темно, но у всех есть дома, у многих есть родители, дети ходят в школу, дети делают то, дети делают это. А когда я переехала учиться в Тюмень, а потом переехала в Санкт-Петербург и общалась с другими людьми и они рассказывали мне о своём детстве, о своих детских впечатлениях, я поняла, что разница большая. И это не про «полюбить», это про осознать особенности, которые тебе могут помочь.
ДД: Ты сейчас регулярно издаёшь и иллюстрируешь книги, делаешь самиздат, а ещё и преподаёшь создание комиксов. С твоей точки зрения уже можно в России зарабатывать исключительно комиксами?
ЮН: Сейчас да. Но всё равно достаточно приличный кусок моих доходов – это иллюстрация. И я рада, что это так. Мне нравится, что я могу делать и то и это. Комиксы и иллюстрации это совсем не одно и то же. Для того, чтобы сделать комиксы, нужно знать, как работает движение, раскадровка, чувствовать количество действия на страницу, ритм. Это уже не из области иллюстрации. Многие вещи относятся к кино, к анимации или к литературе или к чему-то ещё. Комикс разнообразен и требует от художника очень серьёзного образования и хорошего кругозора. Книжная иллюстрация тоже требует много дополнительных знаний, связанных со способностью понимать текст, интерпретировать, работать с формой, полем и разворотом, но комикс в этом отношении ещё требовательнее.
ДД: Из этого следует какая-то иерархичность между комиксом и иллюстрацией? Имеем ли мы право сказать, что чем-то заниматься престижнее и круче?
ЮН: Думаю, что нет. Мы же не говорим,что кино круче, чем литература или что литература круче, чем музыка. Можно сказать, что нам что-то нравится или не нравится. Я, например, не могу ходить в театр. Вообще не могу. Для меня это сложно, не только по причинам, связанным с самим этим искусством. Человек сам должен составить представление о том или ином виде искусства. Нормально говорить о личных впечатлениях: «Мне не нравится театр, мне не нравится классическая музыка, мне не нравятся комиксы». Но говорить, что одно искусство объективно хуже или лучше другого – мне это кажется странным.
ДД: Непрофильные СМИ почти любой текст о комиксах начинают с мантры о том, что это «синтетический» вид искусства. Имея в виду сочетание графической и литературной составляющей. Но я последнее время чаще слышу мнение, что комикс – это самостоятельный медиум и ни в коем случае нельзя его характеризовать через другие виды. Какой взгляд тебе ближе?
ЮН: Это отдельный вид искусства, что совершенно не мешает ему быть синтетическим. Это не значит, что мы просто всё свалили в одну кучу. Это про то, что есть элементы, которые привычно относятся к другим областям с точки зрения массового зрителя или читателя. Но от соединения элементов в синтезе получается нечто большее, чем их сумма, связи между элементами тут важнее. То же самое касается и комиксов. Синтез всегда больше, чем просто сумма элементов.
ДД: Ученики, которые приходят на ваши курсы, – у них есть понимание того, чем они собираются заниматься? Какие разочарования им приходится преодолеть?
ЮН: Часто мы встречаемся с людьми, которые хотят делать огромные эпические истории на много-много томов. И чаще всего эти истории мало связаны с обычной жизнью. Это фэнтези, это приключения, это что-нибудь про миры автора. Что, в целом, нормально. Но каждый раз, когда ты встречаешь молодого автора, который хочет делать огромную книгу, и при этом не способен написать историю на шесть страниц, ты думаешь «Опять:(». Иногда ребята так дорожат своими задумками, что не могут отложить их в сторону и сказать себе «Я пришёл учиться. Я выполню учебное задание. Я напишу отдельную короткую историю, у которой будет завязка, развитие, кульминация и развязка, как мне преподаватели и говорят». Практически на каждом курсе есть студенты, которые пытаются впихнуть какой-то кусок своей огромной эпической истории в наш рабочий формат.
ДД: Когда студенты понимают, что это неверный путь?
ЮН: Мой первый большой проект (трёхтомник «Путешествия чародея», 450 страниц фэнтези) был именно про это – я хочу свою вселенную, у меня есть герои и я буду рассказывать. И вот 450 страниц, и мне было не лень. Если у кого-то так же хватит сил и мотивации, чтобы довести свою работу до конца, – без проблем! Но для того, чтобы хватило сил, нужны инструменты. И я вижу суть нашей работы в том, чтобы дать студентам эти инструменты. Но мы не можем этого сделать, пока они не берутся за выполнение заданий, которые и учат их использованию инструментов. Приходится говорить: «Извините, с этой историей мы не работаем, пожалуйста, напишите что-нибудь по заданию». Но я преувеличиваю. Чем дальше, тем меньше таких глобальных эпиков и тем чаще люди пытаются рассказывать что-то своё, о себе, о своих переживаниях.
ДД: В сети часто всплывают объявления о наборе на курсы комиксистов и иллюстраторов. И часто от людей ни разу не издававшихся. Это проблема? Или такие предложения правда могут чему-то научить?
ЮН: Я не знаю, но я в этом отношении злая. Мне кажется, что если ты преподаёшь рисование комиксов, то ты должен сам рисовать комиксы. Это же вещь, которая очень связана с практикой. Если у преподавателя нет наработанного опыта написания сценария, превращения его в раскадровку и в комикс, то что он вообще собирается делать и какие советы он может дать студентам?
ДД: И последний вопрос – последний художник или комиксист, за которым начала следить или чьей работой впечатлилась?
ЮН: Не скажу, как автора зовут, но вот паблик – aquanau. Честно говоря, сейчас мало времени за кем-то следить. Мне бы в музей сходить или почитать что-нибудь. Стараюсь аккуратно выбирать то, за чем я слежу и что смотрю. Я сейчас больше стала интересоваться старыми образцами. Приезжая в новый город, я стараюсь попасть в отдел редкой книги местных библиотек. Мне нравится изучать различные старые издания. Даже не столько иллюстрации, сколько то, как они взаимодействуют с полями, вёрсткой, шрифтом, как решён баланс тона на странице. Книги как объект гораздо интереснее, чем отдельные иллюстрации.
Источник: ДЕНИСОВ ПРО КАРТИНКИ
___________
Подписывайтесь на канал и не забывайте ставить лайки, благодаря этому публикацию увидит большее количество людей.
.
