И не видел, как Наталья нахмурилась и торопливо одёрнула юбку. Стала полоскать бельё, будто не заметила подошедшего Тимофея.
- Наташка… До сих пор снишься ты мне. Слово скажи, – брошу Варвару. Заберу тебя, уйдём отсюда.
Наташка поправила косынку:
- Про то, что заберёшь, – слышала уже, Тимоша. – Наталья горько усмехнулась: – А если бы я той ночью до зорьки прождала тебя на берегу!.. Увидели бы люди, как я с котомкой жду тебя… А как мне после этого домой вернуться было… бате на глаза показаться, – ты не думал?..
- Я говорил тебе: отец ещё с вечера меня в город отправил.
- С вечера отправил… А утром я,Тимоша, видела, как ты в лавку-то отцовскую заходил. Ещё тогда поняла, что ты просто не пришёл на берег. А сердце противилось, не соглашалось… Не верила, не хотела верить, что ты так обманул меня… Обиду свою девчоночью в слезах топила. Любила я тебя, – света белого за тобой не видела.
- И что ж, – разлюбила?..
- Разлюбила, Тимофей. А спасибо тебе сказать хочу, – за то, что не пришёл ты в ту ночь на берег.
- Думаешь, поверю, что ты Серёгу Полунина полюбила? – нагловато сощурился Тимофей.
И вдруг заметил, как бережно отжимает Наталья Серёжкину косоворотку.
- Он же силой взял тебя! Думаешь, не знаю! Отец ему приказал, чтоб женился на тебе!
А Наталья отжимала бельё и вспоминала, как у них с Серёжкой первый раз было… Силу свою Серёжка сдерживал. И стеснялся очень, – сам-то мальчишкой был, ненамного старше её… Может, и не тронул бы её, – без любви. Ведь знал, что не любит она его. Да только нежность свою и ласку не сумел сдержать.
Наталья мельком взглянула на Тимошку, чуть приметную улыбку спрятала: что тебе точно не снилось, Тимоша, так это сила – такая, как у Сергея… Хлипкий ты против него.
- Ты первоцветом нетронутым была, Наташка. За что ж полюбила Полунина? У него ж вон… руки от угля не отмываются. Тебя ж разве такими руками ласкать надо, Наташка! – Тимофей шагнул к самой воде: – Серёга когда в ночную работает?.. Как уйдёт на смену, – ты на сеновал выходи, Натаха… Про то, что ты Полунина любишь, я не хочу слушать.
Наталья подняла корзину с бельём:
- А тебе, Тимофей, ничего не придётся слушать. Я про нас с Сергеем тебе ничего рассказывать не буду. А ты б лучше Варвару свою приласкал когда… Может, станет по утрам причёсываться.
- Так и не скажешь, за что полюбила его?
Наталья поднималась по тропинке к огородам. Не оглянулась. И улыбалась, и плакать хотелось:
- За что полюбила?.. За те его слёзы и полюбила, когда он про Дымка рассказывал мне, про раненого коня шахтёрского… И что руки от угля не отмываются, – за это тоже полюбила. За то, что жить не могу без силы его сдержанной, без ласки…
Потом Наталья развешивала во дворе бельё, а у самой так счастливо коленки подкашивались… Когда Серёжка с ночной смены приходил, после завтрака ложился часок подремать. У Наташки лицо полыхало: перед маманей стыдно, конечно… но очень хотелось ставни прикрыть и… с Серёжкой в спальню их уйти…
Мать к столу позвала. Наталья заглянула в летнюю кухню:
- А Сергей, маманя?
- Ушёл Сергей. Не захотел завтракать. Сказал, – к Гришке Силантьеву, вроде договорились крышу на баньке в огороде поправить.
Гришка – Серёжкин брат по крёстному. На днях Сергей говорил, что надо помочь Григорию баньку перекрыть. Наталья растерялась:
- И не позавтракал… И отдохнуть не прилёг, – он же с ночной!
Маманя невесело усмехнулась, а Наташке как-то тревожно стало. Хотела даже на тот конец Криничного сбегать, чтоб Сергея увидеть… Да постеснялась: скажут люди, что Наташка Полунина за мужем бегает…
День так долго тянулся, – целую вечность. Уже и обед с маманей приготовили, и капусту полили, и двор Наталья чисто вымела. Батю в ночную уже проводили, и мать спать ушла, а Серёжки всё не было. Наталья в дом не заходила, на крылечке сидела, – ждала Сергея. Прикрыла глаза, – голова почему-то второй день кружилась. И не заметила, как задремала. Сквозь сон чувствовала, как тянет с Луганки свежестью… а потом так тепло и уютно стало… Встрепенулась Наталья, а на плечах – Серёжкин пиджак. И сам он рядом сидит, на ступеньке крыльца. Потянулась к нему:
- Серёженька! Что ж долго-то так!
Сергей закурил. А Наталье вдруг запах самогонки послышался…
- Ты это, Наташ… Ты к своим уходи. Не надо тебе со мной… если его любишь. Думал я, Натаха… – поживём, и полюбишь меня. Оно ж вон… посмотри, – полынь, и то цветёт. Думал, – полюбишь меня, – глухо и горько говорил Сергей.
А у Натальи кружилась голова… Так хотелось прижаться к Серёжкиному плечу. И вдруг Наташка поняла, почему голова так кружится.
- Серёжа… Серёженька! – в Наташкином голосе чуть вздрагивала и колыхалась нежность к Серёжке и к той тайне, что стала свидетельством их с Серёжкой любви: – Мне сказать надо…
Сергей достал из кармана Наташкину синенькую косыночку:
- Вот, возьми. Ты ему подарила… а я не поверил, забрал вот у него. Так, за пазухой, все эти дни и носил её с собой в шахту. Углём испачкал вот…
- Серёжа!..
Сергей тяжело поднялся. От выпитой самогонки его сильно пошатывало. Как с банькой управились, Гришка, брат, налил по чарке. Настюша его на стол собрала, как положено. И вышло так, что бутылку до дна выпили с Гришкой, – потому что не знал Серёга, как отдать Наташке её косыночку… И вообще, – как теперь жить, если Наталья с Тимошкой встречаются на берегу… Сам же увидел, своими глазами.
… Ещё до рассвета Сергей ушёл на шахту: готовились к разработке нового пласта, и недавно Захар Матвеевич, управляющий рудником, сказал Сергею:
- Ты вот что, Полунин. Ты присматривайся к работам, замечай, что к чему. Вижу я, – ты парень смекалистый … и шахту сердцем чувствуешь, а мне хороший десятник на «Криниченской» нужен.
Вторые сутки Сергей не поднимался из шахты. Не только потому, что Захар Матвеевич велел присматриваться… Боялся: домой придёт, а там Наташки нет. Он же сказал ей, – к своим иди… Ещё и у бати выходной, – так бы хоть рассказал, что и как дома…А у крёстного стыдился спросить про Наталью.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Навигация по каналу «Полевые цветы»