ЛИТИНТЕРЕС

Великий русский поэт, как известно, погиб в феврале 1837 года в возрасте 37 лет. Его образ сохранили для нас живописцы-современники - Орест Кипренский, Василий Тропинин. Вы все прекрасно знаете эти знаменитые портреты. Проживи Александр Сергеевич еще немного, хотя бы лет десять, мы вполне могли бы иметь его фотографию. Но чего нет, того нет. Остается только представлять себе, как в реальности выглядела главная звезда золотого века русской поэзии. Потому что картины, при всех их достоинствах, все равно обладают определенной долей условности...

"Знаю-знаю, судьба слепа, в бедном сердце ни сил, ни страсти. Хорошо тебя потрепал ненаглядный твой ветер странствий, выжал досуха, сдал в утиль, вынул душу, впечатал в глину. И тогда ты свернул с пути, а иначе бы просто сгинул..." Да, конечно, я знал, что прав: не гонялся за тем, что снится, От добра не искал добра, в крепких лапах держал синицу, Насмерть вкручивал все болты, зов дороги отправил к черту, Потому что всегда был ты – для сравнения и отсчета. В самой дикой лесной глуши, как последний осколок чуда, Билась искра твоей души, ясно видимая отсюда...

До очень интересного года мы с вами добрались в нашей рубрике про литературную синхронию. Для тех, кто не следит за ней с самого начала, поясним, что мы делаем последовательные книжные срезы. Рассказываем, что читали европейцы, американцы и русские в тот или иной год. Получается очень любопытная моментальная картина книжной ситуации, потому что одновременно в свет выходят совершенно разные произведения хорошо нам знакомых писателей. Часто даже не верится, что это все в один и тот же год произошло...

Заимствования - это совершенно нормальный языковой процесс. Но плохо, когда эти заимствования совершаются бездумно. Не от необходимости точно обозначить то или иное явление, которому пока еще нет названия в русском языке, а просто из желания показаться модным, стильным и прогрессивным. Но даже это еще не самое страшное. В конце концов, большая часть словечек типа "хаза" и "шузы", которыми бравировали советские стиляги, с течением времени вымылась из языка. Осталось только самое яркое и живучее. Хуже такой вид заимствований, который проистекает из банальной лени и неграмотности...

Русский язык все время подкидывает загадки тем иностранцам, которые берутся его изучать. Причем даже самые понятные и простые, казалось бы, вещи таят подвох. Вот есть какая-то закономерность, которая срабатывает в 99 случаях. А в сотом случае оказывается, что все не так. Например, возьмем множественное число существительных, заканчивающихся на "о". Как оно образуется? Село - села, весло - весла, число - числа, слово - слова, окно - окна, яйцо - яйца... Принцип вроде понятен. Ну ладно, учтем еще, что заимствованные слова с окончанием "о" не склоняются: кино, бистро, кимоно, панно и т...

Сейчас невозможно в интернете написать хоть слово про роман Островского "Как закалялась сталь" или про Павку Корчагина без того, чтобы все обсуждение в комментариях свелось к узкоколейке. А иногда даже и обсуждения никакого нет. Просто сыплются фразы в духе: "Да какой он герой, узкоколейка же, пффф!" И все, отмахнулись. О чем речь? Речь об одном эпизоде романа, который описан ближе к концу. Там Павка с комсомольцами зимой в тяжелейших условиях строит узкоколейную железную дорогу, чтобы организовать доставку дров в замерзающий Киев...

"Посреди кустов и колючих трав он признать готов, что бывал не прав: не учил таблиц – не хватало сил, по семейству птиц из рогатки бил и таскал за хвост своего кота… А теперь вот рост… С ним идти – куда?.." Примостится кот И давай зевать... Засыпать легко, Если есть кровать. Если просто есть В животе еда... Но усни-ка здесь, На простынке льда! На крутой скале, В глубине чащоб... Нильс лежит во мгле, Трет ладошкой лоб. Посреди кустов И колючих трав Он признать готов, Что бывал не прав: Не учил таблиц...

Человек, который любит читать, чаще всего имеет широкий кругозор. Правда ведь? Мы вот не только в художественную литературу ныряем с головой, но и разнообразный нон-фикшн с удовольствием изучаем. Обожаем историческую тематику, тем более что с литературой она зачастую очень тесно смыкается. Любим почитать что-нибудь про археологию и палеонтологию, про разных махайродов и титанотериев. Про то, какой была Земля в первые миллиарды лет своего существования. И про другие планеты, кстати, тоже. Космос - это вообще неисчерпаемая и завораживающая тема...

Помните, мы вам рассказывали полгода назад про знаменитое современное китайское фэнтези "Цзюнь Цзюлин", которое вышло на русском языке в красочном издании? В общем, мы тут обзавелись вторым томом, а там события еще закрученнее. Тем, кто все пропустил, кратко перескажем "содержание первой серии". Юная взбалмошная девушка Чженьчжень в далекой провинции лезет в петлю из-за сердечных страданий. Но тут случается внезапная магия - и в ее теле оказывается принцесса Цзюлин, которая примерно в это же время погибла в столице...

Писатели иногда любят подшутить над своими коллегами по перу. Причем свои шутки могут так завуалировать, что сторонний читатель, который не в теме, вообще ни о чем не догадается. Книга как книга, боги как боги, имена как имена... А в литературных кругах уже тем временем идут нервные подхихикиванья и яростные переглядки. Вот и научно-фантастический роман "Летающие колдуны" Дэвида Джерролда и Ларри Нивена на первый взгляд никаких таких особых подвохов в себе не таит. Интересная идея, неплохая реализация...

В 1941 году немцы стремительно развивали наступление, широким фронтом подходя к Киеву. К сентябрю стало ясно, что город скоро падет, поэтому из него спешно шла эвакуация. Вывозили женщин, детей, работников оборонных заводов. Самолеты постоянно взлетали, делали рейс за рейсом. Позже подсчитали, что эвакуировано было порядка 325 тысяч человек, еще 200 тысяч было мобилизовано в действующую армию. Но понятно, что все население вывезти никакой возможности не было. На отдельном самолете 18 сентября из Киева улетали в Харьков и Москву писатели...

"У него в душе динамит и нож ненадежно упрятаны. Он с лица сметает прилипший дождь вместе с мокрыми прядями, переходит трассу на красный свет, не дождавшись автобуса. В грозовое небо взирает смерть из заплечного тубуса..." Заклинатель молнии сложит зонт И швырнет на обочину. У него под кожей искрит озон, Как в проводке испорченной. Накануне снова оплеван, бит, Перемазан помоями. Заклинатель молнии хочет быть Заклинателем молнии. У него в душе динамит и нож Ненадежно упрятаны. Он с лица сметает прилипший дождь Вместе с мокрыми прядями, Переходит трассу на красный свет, Не дождавшись автобуса...