Добрая Аннушка

Когда Лере было семь лет, ее мама Таня вышла замуж во второй раз. А до этого была сложная история. В первый раз Таня вышла замуж за 37-летнего мужчины. Она его не любила, и он ее тоже. Так решили родители. Они прожили вместе три года, и хотя родилась дочка Лера, отношения между супругами оставались очень холодными. После развода Таня не могла вернуться в свой родной дом. Там уже были ее брат и его жена, невестка. Родители беспокоились, чтобы невестка «не расстроилась и не злилась», и для Тани с маленькой дочерью просто не нашлось места...

Тишина в доме Надежды Петровны была густой и тяжёлой, как ватное одеяло. Она медленно, ступая с ноющей ноги на ноющую ногу, перебирала фотографии на комоде. Вот он, Владимир, её муж. Улыбчивый, с хитринкой в глазах, за рулём своего «Маза». Таким он остался навсегда — в дороге, недосягаемый. Звонок телефона разрезал тишину. — Алло? — голос у Надежды был хриплым от редкого использования. — Мам, привет, это Сергей. Сергей, старший сын. Голос из другого мира, где кипела жизнь, росли её внуки, которых она почти не знала...

Алексей не любил зиму. Он ненавидел ее лютым, всепоглощающим чувством, которое прорастало внутри ледяными кристаллами, окрашивая мир в гнетущие оттенки серого и белого. Для него она не была волшебной сказкой из искрящегося снега и морозного солнца. Его зима была иной — бесконечной ночью, где скрип снега под колесами отдавался в висках ледяным уколом, а слепящая белизна полотна дороги навсегда слилась в памяти с осколками разбитого стекла и алым цветом, безжалостно растекшимся по сугробу. Именно тогда, в такую же метельную, беспощадную пору, он потерял Ирину...

Круг сузился. От него, некогда широкого и шумного, осталось лишь двое. Два старых друга — Марк и Илья — которые раз в год приезжали на это кладбище, где под тремя гранитными плитами лежали их детство, их юность, их пятёрка. Их было пятеро: Марк, Илья, Кирилл, Георгий и Артём. Они дрались, мирились, ловили рыбу в одной реке и влюблялись в одних и тех же девочек. Они верили, что так будет всегда. Но жизнь точила их круг, как вода — камень. Артём погиб в горячей точке, выполняя свой долг. А сегодня они стояли у могилы Георгия...

Трава на кладбище уже пожелтела и прилегла к земле, послушная прохладному дыханию осени. Ветер шевелил редкие пряди седых волос Екатерины, забирался под старенький платок, но она не чувствовала холода. Внутри была пустота, ледяная и бездонная, куда страшнее любого осеннего ненастья. Она сидела на сырой земле у свежего холмика, и тихие, бесшумные слезы текли по ее морщинистым щекам, сливаясь с влагой почвы. Казалось, она плакала не только глазами, но и всей своей согбенной, уставшей спиной, каждым нервом, каждой прожитой весной...

Асият осталась одна. Она пережила своего Шамиля, который ослеп и до самой смерти держался только за ее руку. Она подняла своих детей, помогала детям Саиды. Ее жизнь была полной чашей страданий и лишений. Ее предавали, унижали, лишали самого необходимого. Она теряла тех, кого любила, и получала в ответ горькую обиду. Но ее никто и никогда не смог сломать. Она прошла через все, чтобы выполнить материнский наказ — «держать их»...

История Магомеда была не менее горькой. Однажды вернулся их отец, Рашид. Он разыскал их и заявил, что забирает сына в Баку. Магомед, хоть и робел перед суровым отцом, мечтал о городе. Асият была против, умоляла отца оставить брата, предчувствуя беду. Магомед спрятался, но Рашид был жестким и настойчивым. Он нашел мальчика и почти силой забрал с собой. Связь с ними оборвалась. Асият не получала вестей ни об отце, ни о брате. Годы спустя они узнали, что Рашид умер, а о судьбе Магомеда ничего не было известно...

Шли годы. Тетя Зухра умерла, и подросшие Саида и Магомед переехали к Асият. Саида расцвела, стала красивой девушкой. В нее влюбился парень из соседнего села, Мурад. Он пришел свататься. Асият, помня свою судьбу, отнеслась к нему строго. — Мы скоро уходим на зиму в Муган. Если успеешь до нашего ухода сделать все как положено — твоя. Если опоздаешь — выдам за другого. Мурад поклялся, что скоро вернется с дорогими подарками из Шеки, и уехал. Дни шли, а его все не было. Наступало время кочевья. Асият, не видя другого выхода для сестры, с тяжелым сердцем договорилась о другом браке...

Асият помнила тот день с неестественной, почти жестокой четкостью. Он не был туманным от слез, нет. Он был ярким, солнечным, и в этом была его главная несправедливость. Небо — синее-синее, пыль на дороге золотистой, а мамин профиль — бледный и острый на белой подушке. Она держала руку Асият, и ее пальцы были легкими, как сухие былинки. Шепот, больше похожий на выдох: «Будь старшей... держи их...» Асият, двенадцатилетняя, лишь кивала, боясь сломать хрупкие пальцы. Потом стало тихо. И эта тишина была громче любого крика...

Жара плавила асфальт за окном, а в квартире пахло сыром и свежеиспеченным тестом. Алла наконец-то сидела за столом с дочкой, Леночкой. Заказали пиццу «Маргариту», их с дочкой любимую. Девочка, уминая во рту горячий, тягучий ломоть, посмотрела на маму сияющими глазами. — Спасибо, мамочка, ты лучшая! — Лена обняла Аллу, испачкав ей щеку томатным соусом, соскочила со стула и побежала к двери. — Я к Кате, мы проект делаем! Дверь захлопнулась, и в квартире воцарилась тишина, густая и звенящая. Алла осталась...

Жизнь Алены состояла из хрупкого равновесия, которое ее брат, Артем, нарушал с завидной регулярностью. Очередной удар пришел в виде смс, холодного и лаконичного: «Лена, срочно нужно 15 тысяч. Переведи на карту. Верну на днях». Она перечитала сообщение, сидя на кухне в своей малогабаритной «двушке», где каждый уголок был заставлен либо ее вещами, либо игрушками пятилетней Софийки. Девочка спала в соседней комнате, и тишина, обычно такая желанная, сейчас звенела в ушах, наполненная гулким отзвуком этих слов...

Ещё в первом классе, когда Маша в белых бантах и с огромным букетом шла на линейку, Дима вытер ладошки о штаны и сунул ей в руку самую красивую конфету — «Мишку на Севере». Это стало его тихой традицией. Сначала конфеты, потом первые нелепые стихи в старших классах, а затем и скромные букетики ландышей, сорванных по дороге в школу. Вся школа знала — Дима любит Машу. Маша принимала его знаки внимания как нечто само собой разумеющееся. Он был всегда где-то рядом: помогал донести портфель, подсказывал на контрольных, смешил на переменах...