Горький хлеб Асият

Асият осталась одна. Она пережила своего Шамиля, который ослеп и до самой смерти держался только за ее руку. Она подняла своих детей, помогала детям Саиды. Ее жизнь была полной чашей страданий и лишений. Ее предавали, унижали, лишали самого необходимого. Она теряла тех, кого любила, и получала в ответ горькую обиду. Но ее никто и никогда не смог сломать. Она прошла через все, чтобы выполнить материнский наказ — «держать их»...

История Магомеда была не менее горькой. Однажды вернулся их отец, Рашид. Он разыскал их и заявил, что забирает сына в Баку. Магомед, хоть и робел перед суровым отцом, мечтал о городе. Асият была против, умоляла отца оставить брата, предчувствуя беду. Магомед спрятался, но Рашид был жестким и настойчивым. Он нашел мальчика и почти силой забрал с собой. Связь с ними оборвалась. Асият не получала вестей ни об отце, ни о брате. Годы спустя они узнали, что Рашид умер, а о судьбе Магомеда ничего не было известно...

Шли годы. Тетя Зухра умерла, и подросшие Саида и Магомед переехали к Асият. Саида расцвела, стала красивой девушкой. В нее влюбился парень из соседнего села, Мурад. Он пришел свататься. Асият, помня свою судьбу, отнеслась к нему строго. — Мы скоро уходим на зиму в Муган. Если успеешь до нашего ухода сделать все как положено — твоя. Если опоздаешь — выдам за другого. Мурад поклялся, что скоро вернется с дорогими подарками из Шеки, и уехал. Дни шли, а его все не было. Наступало время кочевья. Асият, не видя другого выхода для сестры, с тяжелым сердцем договорилась о другом браке...

Асият помнила тот день с неестественной, почти жестокой четкостью. Он не был туманным от слез, нет. Он был ярким, солнечным, и в этом была его главная несправедливость. Небо — синее-синее, пыль на дороге золотистой, а мамин профиль — бледный и острый на белой подушке. Она держала руку Асият, и ее пальцы были легкими, как сухие былинки. Шепот, больше похожий на выдох: «Будь старшей... держи их...» Асият, двенадцатилетняя, лишь кивала, боясь сломать хрупкие пальцы. Потом стало тихо. И эта тишина была громче любого крика...